Долгожданная развязка

Симон сжимал и разжимал кулаки, пытаясь взять себя в руки. Он чувствовал себя последним подонком, потому что понимал, что маленькая дурочка лишь изображала из себя взрослую. Он сглотнул, потом снова застонал, поскольку она вдруг обнаружила в своем теле мускулы, о существовании которых даже не подозревала. Ярко-красные губы растянулись в почти мрачную усмешку, когда он начал мотать головой из стороны в сторону по кремовой коже сиденья. Она подскакивала и опускалась все резче, чувствуя, как глубоко в ней что-то назревает. Откинула голову и тоже застонала, ощутив первый в жизни оргазм. Она была в восторге от своей предприимчивости, рада, что стала женщиной. Она готова была поспорить на что угодно, что Бетани до сих пор еще девственница.

Симон наблюдал за ней и удовлетворенно улыбался, видя, как почти животное наслаждение искажает ее лицо и заставляет содрогаться. Немного погодя она обессиленно привалилась к нему. Но он был все еще в ней и полон сил. Симон взял ее за талию и принялся сам двигать ее вверх и вниз.

Джемма выпрямилась и мрачно улыбнулась.

— Прости, любовничек, я еще учусь.

Сжав коленями его бедра, она приладилась к ритму. Глаза Симона расширились, он смотрел на нее почти со страхом, его пугала настойчивость и горячая одержимость, которую он читал в ее глазах.

Потом они, как малые дети, начали ухмыляться, но тут наступил второй оргазм, и она упала ему на грудь, положив голову на плечо и хватая открытым ртом воздух.

Ладно, подумала Джемма, прислушиваясь к прерывистому дыханию Симона, пусть Бетани умная. Она же нашла куда более приятный способ привлечь внимание мужчин. Еще посмотрим, которая из дочерей Хакорта будет пользоваться большей популярностью…

Глава 8

Кент, Англия

Заслышав звук урчащего мотора, леди Сильвия подняла голову. Машина проехала по дорожке из гравия и остановилась перед входом в ее тридцатикомнатный, величественный особняк. Тонкая, изящная рука леди Сильвии сжала ручку с золотым пером и задрожала над письмом, адресованным тете. Она нервно облизала губы, медленно поднялась и пошла к огромным окнам. Ноги предательски дрожали. Она осторожно отодвинула тяжелую штору из зеленого бархата.

Выйдя из большого черного «роллс-ройса», ее муж выпрямился во весь свой внушительный рост и захлопнул дверцу, со спокойным удовлетворением бегло оглядев пронзительными голубыми глазами импозантный особняк. Сильвия почувствовала, как знакомо заколотилось сердце. Она быстро прошла по персидскому ковру к резной двери, открыла ее и вышла в просторный, светлый холл, где на стенах висели портреты Гейнсборо, в венецианских зеркалах отражались вазы эпохи Мин и тикали многочисленные часы восемнадцатого века. Все это досталось ей от предков, торговцев-мореплавателей.

Сильвия задержалась перед ближайшим зеркалом и взглянула на себя со смесью отчаяния и злости. Из зеркала на нее смотрела сорокалетняя женщина с короткими завитыми темными волосами, широко расставленными серыми глазами, довольно крупным носом, большим ртом и слишком круглым лицом. Кожа ее была безукоризненной, ресницы длинными и густыми, но красоткой ее назвать было нельзя — так, симпатичная, как однажды сказал ей отец со своей обычной честностью и бестактностью. Она вздрогнула, заслышав скрип открывающейся двери, и в глубине серых глаз что-то мелькнуло. Страх? Возбуждение? Надежда? Любовь? Да, все это и кое-что еще. То, что удерживало ее около мужа вот уже десять лет, когда на ее месте любая другая давно бы уже подала на развод. Не то чтобы она об этом не думала. Впервые ей пришла в голову мысль о разводе во время медового месяца. И все же…

— Сильвия.

От звука его голоса у нее по спине побежали холодные мурашки, которые одновременно и жгли и холодили. Она резко повернулась. На лице появилась жалкая улыбка.

— Уэйн, какой приятный сюрприз. Я думала, ты из Парижа поедешь в Лондон.

Уэйн Д'Арвилль следил за приближающейся женой. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, то почувствовал знакомый запах духов Нины Риччи. Жест был автоматическим, ничего не выражающим, но когда его губы коснулись ее, он ощутил, как она задрожала.

— Я собирался, но потом решил, что в конце недели там все равно никого нет и я не смогу ничего сделать, вот и подумал, что лучше заехать домой.

Сильвия почувствовала укол в сердце и закусила губу. Отвернулась, обзывая себя в душе дурочкой.