Долгожданное (СИ)

Когда видения прошлого начали потихоньку ускользать от него, Вольтури прозрел, нервно передернув плечами. Как только Карлайл заметил ясный его взгляд, высвободил руку и сделал пару спокойных шагов назад, перебросившись многозначительными взглядами с Елеазаром. Калленов отпустило напряжение на какое-то мгновение; воздух с облегчением покинул легкие тогда, когда Карлайл снова на их стороне. Но все равно слишком далеко — Эсми, да и все остальные хотели бы, чтобы он стоял совсем рядом, где по мнимому чувству безопаснее.

— Это не может быть правдой, Аро, — голос Кайуса по-обычному был похож на шипение, особенно, когда он говорил тихо. Он склонился в сторону черноволосого вампира, но взглядом все равно прожигал ненавистных себе.

— Ты смеешь полагать, что мой *capacità (прим. автора: итал. дар) не столь совершенен? Ты утверждаешь, что я был обманут? — пусть Аро и говорил тихо, но он был в ярости. Взгляд его прямиком исподлобья пал на брата, подавляя в том всякое желание сказать что-то поперек его слова.

— Господин, я, право, никогда не смею усомниться в Вашем бесценном таланте, — в ином случае Кай никогда бы не обратился к нему подобным образом, однако сейчас он, приложив уйму сил, дабы усмирить свой пыл, не повел себя иначе, потому что почувствовал угрозу.

По-прежнему полные тревоги, Каллены и Денали наблюдали сию сцену, затаившись. Что будет дальше, никто предугадать не мог. Но Аро не стал отвлекаться на своих сородичей так долго.

— Что ж, я увидел достаточно, Карлайл. Отныне сомнения покинули мой разум. Но, право, не будем кривить душой: исход неизбежен…

«А она у тебя разве существует?» — подумал Карлайл, уверенный, что вопрос был сугубо риторическим. Сущность его настолько разделилась: он сострадал и ненавидел одновременно. И как бы не омерзительно и непривычно было ему последнее чувство, он понимал, как сильно любит своих родных людей, ради которых, пожалуй, и способен на ненависть.

— Исход, на самом деле, не зависел от правды, мои дорогие. Ибо решение было принято нами еще в резиденции, — размеренно говорил Аро, и до Карлайла донеслось сдавленное рычание его семьи. И Розали, и Таня уже было хотели возразить, внести свою лепту, но древнейший одним жестом руки принудил их к молчанию, а взгляд его пал на ребенка, которого Эсми надежно прижимала к груди. Он был полон беззаботности, однако всеобщее напряжение тонко почувствовал, и ему стало весьма некомфортно. Эсми же отразила взгляд Вольтури, пока мороз пробежал по спине. Она была готова ощетиниться и зарычать, накинуться на любого, кто посмеет причинить вред ее сыну, и в клочья разорвать. Таковы инстинкты матери.

На что обращать внимание в большей мере было непонятно, но как только Джейн шевельнулась, все взгляды пали на нее. Выжидающе и так по-детски смирно она смотрела на своего господина, ждала указаний, пока тот не удостоил ее и мимолетным взглядом. Вокруг нее «пахло» фанатизмом, и Джаспер так стойко ощутил это.

А стражники Вольтури, кажется, уже были готовы напасть: они вышли из-за спин свиты и приближенных и стали окружать бессмертных, хоть и медленно. Но им пришлось остановиться, когда тишина наконец нарушилась.

— Нет, Аро! Ты понимаешь, насколько это безрассудно! — решительно воскликнул Карлайл. Отчаяние так и бурлило в нем, но он умело скрывал.

— Нет-нет, как раз в этом и заключен разум! — восхищенно проговорил Аро. Было ощущение, будто он сам пребывает в бесконечной гордости своими поступками, самой идеей. Это было по его правилам. И остальное для него не существовало.

— Это не выход, пойми, мы оба знаем. Уби… Убийство никогда не было верным путем! — усердно гнул свою линию Карлайл. Он и не думал отступать.

— Ох, друг мой, пойми же наконец, — Вольтури приблизился к нему, а в его глазах взыграло сострадание. Боже, насколько фальшивым оно было! Он пытался, не зная истинного значения этого слова. — Проблему следует искоренить. Это заминка; это складка на идеально выглаженном полотне нашего мира, друг мой…

— О каком товариществе идет речь, Аро? Ты пришел сюда с целью убить моего сына, родного ребенка! И о какой проблеме идет речь? Что конкретно вас не устраивает, что мешает? — глаза Карлайла загорелись черным пламенем, а черты лица стали резкими и острыми. Он был в таком состоянии, что Джасперу не под силу было повлиять на него. Елеазар, стоя ближе всех, положил ладонь на его плечо, безмолвно напоминая, что лучше сдерживаться. Но еще он понимал, что у него может не хватить рук, когда смотрел на остальных.

— В тебе говорят извечные отцовские инстинкты. Их не искоренить и за всю жизнь в тебе, — Аро отвел взгляд, призадумавшись. — Но все это зыбко, не материально. Я тебе отвечу на твои вопросы. Мы блюстители порядка, а все, что происходит сейчас, порядком назвать язык не поворачивается.

— Нет, Аро, твои понятия о правильности и порядке искажены, они неверные! Оглянись вокруг: ты держишь в страхе всех наших. И мы в свою очередь отвергаем твою диктатуру, потому что твои действия мешают нормальной жизни!