Доля ангелов

Потом вспоминаю: меня ведь предупредили об этом дважды — «Фестиваль света», лазерное шоу. Правда, вроде бы не сегодня, на днях. Но возможно — репетиция.

Распахнутое настежь окно-витраж все расставляет по местам.

Уходит таинственное рубиновое мерцание, растворяются лиловые отголоски — темно, однако ж хорошо различим на другом конце опушки, метрах в семистах по диагонали, торжественный замок.

Там-то и разыгрывается удивительный спектакль: десятки лазерных лучей создают замысловатые узоры на белых стенах. Магический синий свет пронзает черное небо.

Музыки не слышно, надо думать, репетируют пока без нее, но так — по мне — даже лучше.

Тишина.

Стрекочут кузнечики.

Ночь.

На моих часах — 23.45.

Что ж, самое время отправиться в путь дорогой Антона, той, что звала и страшила его одновременно.

Пройти — да, я помню — и, главное, не струсить.

Как в сказке.

Могло бы казаться забавным, но мне действительно не по себе.

Тяжелая дверь опочивальни подается легко — кровавая Екатерина, наверное, тоже любила бродить ночами. Ей было необходимо — враги, заговорщики, опять же яды. Воздать каждому по делам. Ночами, конечно, ночами. Притом — бесшумно. Потому и легка массивная дверь. Смазаны петли.

Узкий коридор, конечно, пуст, но не темен: дорожка из свечей, расставленных прямо на полу, — выходит, не только лестницу ночами здесь украшают гирляндами живого света — указывает дорогу.

Причудливые тени трепещут на древних сводах…

Конец коридора, и там наконец мерцающая лестница-отгадка — рядом: он совсем невелик, этот простенький замок, задуманный всего-то для охотничьих утех.

А может, напротив, — престранно порой шутит вечность — как центр мироздания, единственное, потому неприметное звено, связующее миры?

Лестница.

«С нами Бог, с нами крестная сила!» — разумеется, про себя.

В гробовой тишине спящего замка осторожно ступаю на первую ступень — и… не испытываю ничего, только слабое удивление: бархатной полоски, отделявшей приватную территорию, больше нет.

Впрочем, и это объяснимо — загадочная хозяйка Вирджиния Саби, возможно, как раз теперь дома.

Хороша буду я — с ночным визитом: «Permettez-moi de me presenter, madame… Probablement, vous etiez la maîtresse de mon mari»[13].

Но отступать некуда.

Вторая ступень, третья, четвертая — все без изменений.

Странно, у Антона их было всего семь — выходит, аллегорически? Вверх ведут куда больше ступеней.

Седьмая — и словно удар хлыста, — хотя на деле всего лишь легкий сквознячок.

«Может, там наверху… или внизу отворилась какая-то дверь. Едва заметно вздрогнуло крохотное пламя. Тень стремительно метнулась по стене. Будто кто-то, пытаясь обогнать меня, прыгнул вверх. Пусть бежит, смешной дурачок. Я иду в обратном направлении».

Да, да, я помню, все именно так и очень похоже на самом деле.

Перевожу дыхание и быстро — поскольку логику его прогрессии я, кажется, постигла — пробегаю следующие семь ступеней.

Замираю на четырнадцатой.

«Определенно — впереди открытая дверь. Или окно. Ощутимо тянет сырой прохладой. Нервно трепещет пламя свечи. Причудливая тень, кривляясь, ползет по стене, дразнит, зовет. Напрасно. Я знаю дорогу».

Стало быть, их сорок девять?

А дальше?

Не думать и не бояться.

В доме — позади меня, вокруг и, главное, наверху — по-прежнему тишина.

Следующие семь.

Дышать уже тяжело.

И сердце тяжело ухает в груди. Так, впрочем, лучше, когда кромешный ужас — оно застывает.

«Дуновение ветра. Бодрящего. Свежего. Странно — такие обычно веют в поднебесье. Свеча дрожит испуганно, танцует тень на шершавой стене. Сгущается, образуя силуэт. Вроде знакомый. Не отвлекаться! Я должен идти».

Никакого силуэта.

Но я тоже должна.

Двадцать восьмая ступень.

«Все внезапно стихает. Но становится прохладней. Что там внизу — дверь, ведущая в парк? Любопытно. Свеча горит ровно. На стене теперь никакой свистопляски. Моя собственная тень».

Все так поначалу.

А потом…

Все происходит иначе, совсем иначе, и сердце уже не трепещет, не рвется наружу, загнанное бешеным подъемом.

Оно застывает.

Потому что сзади, вернее, снизу, у меня за спиной, отчетливо слышу чьи-то аккуратные шаги.

А сверху — вместо мелких брызг несуществующего дождя, к которым я совершенно готова и даже почти ощутила разгоряченной кожей, — внезапно сильный порыв холодного ветра.

И гибнут в ужасе маленькие свечи.

Лестница погружается во тьму.

Проходят секунды. Глаза мои всегда хорошо адаптировались к темноте. «Ты кошка, — говорил Антон, — определенно кто-то из семейства кошачьих».

Но как бы там ни было, кошачьими, зрячими во тьме глазами я вижу отчетливо то, что должна была бы разглядеть раньше, на семь ступеней ниже.

Силуэт. Знакомый.

И это, конечно, не Вива. С ней мы уже встречались сегодня.

Это Антон.

— Ты?

— Ну конечно.

Неожиданно он резко срывается с места.

Тень приближается ко мне очень быстро, тень наступает справа, словно хочет прижать и расплющить по шершавой стене, а может, и вовсе, вцепившись намертво, уволочь куда-то за грань, разделяющую миры. Ту самую сомнительную, неприметную, которая вдруг — подчиняясь чьей-то странной фантазии — оказалась шершавой древней стеной в старом маленьком замке.