Доля казачья

Бывало такое, что я и сам делал так, когда боролся с ручным медведем. Но и ручные звери приходят в страшную ярость от своего поражения. Поэтому, лучше в таком случае дальше борьбу с ним не продолжать, а сразу же уходить подальше. Как говорится, с глаз долой. Иначе плохо всё это кончится. В этот момент я и сам превратился в хищника, сработали и мои врождённые инстинкты. Ловко я поднырнул под его, уже занятые моей фуфайкой, передние лапы. И одним мощным движением своего тела подорвал его заднюю лапу. Лишился медведь своей опоры и стал резко заваливаться на спину. От неожиданности его передние лапы раскинулись в стороны, чтобы как-то удержать равновесие. При этом моя изодранная телогрейка резко отлетела. А медведь, как опытный борец, сохранил своё ощущение тела. И так, уже резко перегруппировавшись, гулко припечатался к земле всей своей массой. Совсем, как в мирной борьбе. Но и я не терял времени даром, ведь и я был в тот момент ловким и матёрым хищником. И я не упустил своего момента. Мой острый охотничий нож молниеносно ударил медведя в его, уже не защищённое когтями и лапами, сердце. Успел я ещё и уберечься от задних лап поверженного медведя, отскочив резко в сторону. Но на дальнейшее ведение борьбы у меня уже не оставалось сил, и вряд ли бы я смог продолжать наш смертельный поединок. Но и тут зверь ещё не сдавался. И успел перевернуться на лапы, и силился подняться с земли и дотянуться до меня. Но и Роман не терял зря времени. И он уже был готов защитить меня. Удар полностью парализовал зверя и лишил его всякого движения, зверь умирал.

Когда прибежали люди, то я сидел возле ствола дерева, которое мы так и не допилили с Романом.

И оно скорбно смотрело на всё происходящее, со всей своей высоты. Казалось, и оно было на стороне зверя, ведь и мы в его видении такие же звери, а чем мы лучше? Но всё же дерево, как ни странно, не оттолкнуло меня, жалко стало.

— Надо будет и его пожалеть, это дерево. Пусть и оно живёт вместе с нами, — мелькнула в моём воспалённом мозгу туманная мысль.

Сын стоял возле лежащего неподвижно медведя и смотрел, как его кровь жирным пятном расползается по чистому снегу. И в тот миг я своим сердцем отчётливо понимал, о чем он думал. Бывают в жизни такие мгновения прозрения.

— Сегодня мы победили в этой звериной схватке, и завоевали себе право жить и радоваться жизни.

И эта кровь только пьянит нас, как зверей. И всё же, очень хочется оставаться просто человеком, жить и любить. И крови довольно, от неё уже тошнит нас, это всё от усталости нашей!

Продолжать работу мы уже не могли, и никто на этом не настаивал. Тихонько пошли мы к ближайшему костру и присели с Романом на подставленные нам кругляки дерева. Сунули нам в руки женщины, что грелись там, по кружке горячего чая. Чтобы мы хоть немного пришли в себя и согрелись, а то что-то холодно стало. Дрожат мои руки от напряжения и почти не слушаются меня, и проливается чай на холодный снег. И тот недовольно, как змей, шипит на меня, но быстро умолкает.

А у меня уже чёткая картина перед глазами, наверно от сильного нервного перенапряжения. Очень давнее оно и незабываемое, и не дающее мне покоя всю мою жизнь. И вот теперь проявилось, впервые за все годы нашей разлуки. Будто, мы снова стоим с Идиллией, на островке, нашем Рае, а вокруг море воды — это наша беда.

— Ты должен жить! Жить! Жить! Жить! Я так хочу этого?! — и видение моря исчезает за нашими сугробами снега.

— Не уходи! — прошу я Идиллию. Но перед моими глазами уже не понимающие меня лица лесорубов.

— Что с тобой отец? — тревожно спрашивает меня Роман. Но я уже пришёл в себя.

— Ничего! Погрезилось сынок, от усталости всё.

Постепенно и у нас стала жизнь налаживаться в лучшую сторону, сменилось и руководство леспромхоза. Всеволод Пупыкин отбыл в неизвестном направлении, утром его уже не было не только на своём посту, но и вообще в посёлке. И нисколько бы я не удивился, если бы встретил его завтра на своей деляне простым лесорубом. И это был бы для него самый счастливый вариант, но никто ничего толком не знает, хотя разговоров всяких и домыслов на этот счёт было предостаточно.

Сейчас Советское правительство делало ставку на модернизацию леспромхозов. И, по возможности, оснащало их новыми тракторами и другой техникой. Строились железнодорожные пути для быстрой вывозки леса к пунктам назначения. И уже двигались по ним резвые паровозы «ОВ», именуемые в народе овечками, доставляя спиленный лес на склады и на станции. Старались приблизить наши леспромхозы к зарубежным фирмам, уже тогда чуть ли не полностью модернизированным. Но до этого нам было ещё очень и очень далеко, ведь наша молодая страна всё еще поднималась с колен. И неимоверно труден был весь этот долгий путь становления. После пережитой революции, гражданской войны, голода и разрухи, и огромного числа беспризорных детей. Их число превышало пять миллионов, и это те, которые не погибли по многим причинам. Они были самыми беззащитными гражданами новой России.