Доля Пути: Лето

Мужской голос, за дверью, что-то сказал, Хилола ответила ему, ну не владею я государственным, мужчина ещё что-то буркнул и я услышал звук прокручиваемого замка. Дверь приоткрылась и я увидел заплаканное лицо соседки — миловидная миниатюрная брюнетка, лет двадцати пяти, одетая в домашние брюки и рубашку пижамного типа. Я улыбнулся, надеясь, что лицо моё — само дружелюбие.

— Да? — взглянула она на меня, утирая остатки слёз.

— Ещё раз здравствуйте! Э-э-эм... У вас всё в порядке? Может, помощь нужна?

— Нет. Вы что-то хотели?

Она смотрела на меня с непониманием человека, которого отвлекают от важнейшего дела вопросом, вроде «Как пройти к библиотеке?».

«Что ж... Она не просит — так До́мник попросил уже».

Я исчерпал свои способности к импровизации, а тут ещё детский плач из дальней комнаты вышел на особенно высокую ноту. Девушка повернула в ту сторону голову, а я принял решение.

Она ещё только начинала поворачиваться обратно, когда моя ладонь опустилась ей на макушку. Вспыхнула серым доля «Омрак» — мгновенно отключающая сознание объекта. Я подхватил оседающее тело, одновременно проходя в коридор. Из комнаты справа выглянул мужчина, видимо, глава семейства. Его глаза расширились, рот начал открываться...

— Замри! — взглянул я на него, уже почти опустив бесчувственную девушку на пол.

Мой голос приобрёл монументальные плотность и объём, пространство еле заметно дрогнуло, а движения мужчины замедлились, будто он погрузился в густой сироп. — Нет, я не умею замедлять ход времени, этого вообще никто не может. Но моя Доля — Путь, сиречь пространство, и я знаю пару очень древних Слов.

«Молчание» из Речи Первых мне удалось сделать частью моей Воли совсем недавно. В моём исполнении, это Слово пока имеет небольшую силу, но и её достаточно, чтобы пространство, в радиусе нескольких метров, дало мне пару дополнительных секунд.

Я не впервые применяю Слово на людях — Антон согласился побыть объектом — но не могу избавиться от чувства диссонанса. Я ведь даже не знаю, как по-настоящему звучит Слово — в мироздании нет существа, которое помнило бы звучание Речи Первых. Я, как это ощущается, произношу и слышу слово из моего языка, подходящее ситуации. Но моя Воля, впитавшая доли, из которых состоит Слово, "знает" и "воспроизводит" его суть. Н-д-а-а-а, я даже себе не могу этого толком объяснить.

Я метнулся к хозяину квартиры и повторил долю «Омрак» — ещё один "соня" оказался на полу. Прикрыл входную дверь, убедившись, что на лестничной площадке никого нет. Быстро прошёл к двери в дальнюю комнату. Остановился. Теперь, главное — спешить, не торопясь. Поправил на боку небольшую сумку, ремень которой пересекал мои грудь и спину. Там, у меня лежал камень духа, очень не понравившийся До́мнику — теперь вот повсюду ношу с собой; пара склянок от Антона; мой нож, с которым я не расставался даже на пробежке, для чего имелись ножны скрытого ношения; и прочее, вроде денег, карты, носового платка...

Резко толкнув прикрытую дверь, я сделал два быстрых шага в полумрак комнаты и остановился перед детской кроватью, на которой лежал мальчишка лет пяти и ревел, держась за голову. На моей ладони зажглось «Око света» и поднялось под потолок. Комнату озарил приглушённый свет, проникающий в каждый уголок и от которого предметы не отбрасывали тень.

«Око» ещё только поднималось, а я уже увидел призрачную, полупрозрачную фигуру, постоянно расплывающуюся и возвращающую себе чёткость. Она парила в метре над ребёнком.

Кикимора.

Некогда слабая нечисть, теперь уже — "откормившийся" на людских страданиях бес, даже принявший некое подобие фигуры. — Что-то среднее между огромной крысой, человеческим ребёнком и натуральным чёртом, какими их описывал Гоголь.

Дух, попавший под свет «Ока», резко дёрнулся и, как от огня, шарахнулся в сторону зашторенного окна. Вязь из долей «Место» и «Омут» настигла беса и закрутила его в медленном матово-сером круговороте. Благо, чтобы связать всего две доли мне требуется пара секунд, а начал я сразу после того, как «Око» отправилось под потолок. Кстати, именно свет «Ока» проявил, как бы материализовал беса, позволяя остальным долям воздействовать на него.

Я мог задержать беса ненадолго или развеять, лишив его псевдожизни. Но не до конца оформившаяся мысль заставила выбрать третий вариант.

— До́мник! Явись передо мной! — сказал я негромко, но твёрдо.

От правой стены отделилась тень и проявилась в домового, который почти сразу перевёл вопрошающий взгляд с меня на «Омут», в котором метался изнывающий от Света бес. Огромные глаза домового налились праведным гневом, меняя цвет с жёлтого на почти красный.

— Схвати беса и заставь его влезть сюда, — приказал я, протягивая вперёд камень духа.

Секунду До́мник, будто сомневался, затем подплыл к «Омуту», который я тут же "отозвал". Бес даже тенденцию к побегу не успел обозначить, как длинные ручищи домового впились в него, отчего "тело" беса приобрело сразу несколько оттенков багрового.