Доля слабых

Последнее, что умудрился подметить ошарашенный Трой перед тем, как потерять сознание от последовавшего аккуратного удара по голове, была небольшая, но очень важная деталь открывавшейся левому глазу картины, которая умудрилась настолько впечатлить лежавшего на животе юношу, что собиравшийся вырваться из вмиг пересохшего горла отчаянный крик замер на пол пути. В опущенной руке одного из напавших на них чужаков, направленный острием вниз, блестел гладкий клинок, без сомнения сделанный из того же чудесного камня, что и Длинный Нож Яра!

«О боги!»

Глава двадцать третья Инга

Стояла глубокая ночь. Затянувшие еще с вечера небосвод облака укрыли поселок Безродных даже от тусклого света звезд. Густая липкая тьма поглотила окрестности, и лишь ближние к дремавшему пленнику шатры выглядывали из мрака мутными пятнами. Было тихо. Ни людских голосов, ни возни животных — все будто вымерли, оставив заброшенное селение на попечение бесплотных и бесшумных духов.

Но нет. Урги всего лишь спали. Причем, вряд ли крепко — Кабаз вот заснуть не мог. Наверняка и попрятавшихся по шатрам женщин, стариков и детей одолевали навязчивые тревожные мысли, связанные с неизвестной судьбой ушедших на битву мужчин. Еще утром переполненный обыденной суетой поселок весело непрестанно шумел, но уже вечером, лишившись трети своего населения, погрузился в тоску и уныние. Общая безрадостная атмосфера быстро окутала клан. Даже шаман, и так всегда пребывающий в мрачном озлобленном настроении, после ухода вождя вышагивал по центральной поляне, чернее грозовой тучи, время от времени попадаясь на глаза Кабазу, старавшемуся в эти моменты обрести сказочный дар невидимости.

Кабан понимал, что угрозы говорящего с духами старика могут переродиться в реальные действия уже со дня на день. Серьезность сложившейся ситуации впрямую намекала на то, что время задобрить духов-защитников горячей человеческой кровью настало самое что ни на есть подходящее. Того и гляди потащат его к алтарю, и… конец мучениям! Исстрадавшемуся пленнику уже настолько опротивело его нынешнее жалкое подобие жизни, что истощенный Кабаз, не то чтобы совсем сдался и перестал страшиться грядущего, но и того всепоглощающего ужаса перед возможной смертью, как раньше, уже не испытывал. Перебоялся, перегорел, примирился с судьбой — все равно ничего не поделаешь.

Тревожный, наполненный мутными полузабытыми образами, сон сморил Кабаза только ближе к полуночи. Скрючившись у своего столба, пленник тихо постанывал. Попытка спрятаться от страшной действительности в спасительном мире ночных фантазий не увенчалась успехом — вместо каких-нибудь приятных воспоминаний истерзанный разум, не давая расслабиться даже во сне, являл кошмар за кошмаром.

Погруженный в ночные мучения пленник вздрагивал, всхлипывал, тряс головой, но проснуться не мог. Куда уж было ему услышать приближение юркой бесшумной тени, стрелой метнувшейся откуда-то из темноты прямо к одиноко стоящему столбу. Теплая маленькая ладонь аккуратно накрыла спящему рот, а в ухо Кабаза полились тихие торопливые слова:

— Тише! Тише! Успокойся. Я друг. — Проснувшийся пленник мигом сообразил, что кричать и бороться не стоит, хотя взволнованный женский голос и не был ему знаком. Да и откуда бы? Никто прежде, кроме щербатого дознавателя, с презренным Боголюбом и словом не перемолвился. Тем не менее Кабаз сразу понял — его собираются вызволить. Может, тон, каким оно было сказано, может, приятный тембр голоса незнакомки, может, сами слова, но что-то заставило парня мгновенно довериться девушке. Напрягшийся было спросонья Кабаз тут же расслабился и покорно замер, ожидая продолжения.

— Я хочу тебе помочь, — не стала тянуть незнакомка. — Не спрашивай, почему. Сначала выберемся отсюда, потом все ответы.

Стянутые ремнем на той стороне столба руки Кабаза мелко и часто задергались — таинственная спасительница принялась перерезать путы. Нож у нее оказался тупее тупого, так как это нехитрое дело заняло уйму времени, проведенного в обоюдном молчании. Наконец, пленник ощутил, что его занемевшие руки свободны, и медленно потянул их к себе. Боль в плечах едва не заставила вскрикнуть. Это, казалось бы, простое движение далось Кабану с превеликим трудом. От продлившейся более десяти дней вынужденной неподвижности руки парня задеревенели и своего хозяина слушаться теперь не желали. Хорошо еще, что в своем заточении Кабаз не ленился и время от времени, обдирая кожу спины о шершавую поверхность столба, распрямлялся, вставая на ноги. Иначе бы парень сейчас лишился контроля не только над взбунтовавшимися руками, что было бы еще хуже.

При помощи на удивление сильной спасительницы, чье обрамленное длинными черными волосами лицо в темноте показалось Кабазу знакомым, он кое-как поднялся. Поддерживаемый Безродной, юноша медленно и осторожно заковылял в указанном девушкой направлении.