Долина белых ягнят

— Да-а, ящики с минами тоже тяжеленные. — Хабиба вспомнила памятное утро. Гитлеровцев из аула за ночь как ветром сдуло. Возле дома Хабибы осталась повозка, полная ящиков с какими-то снарядами. Посмотрела — ящики добротные, могут в хозяйстве пригодиться. Хабиба хотела взять несколько штук, но мины увесистые, пришлось выбрасывать по одной. Об опасности Хабиба не подозревала. Возле ее ног крутилась собака. Мишкарон что-то вынюхивал в одном из ящиков, пытаясь открыть его зубами и когтями. Там, видно, лежало нечто съестное. Хабиба открыла ящик — и верно, мясо. Она не ела ни баранины, ни говядины, забитой не по-мусульмански, и потому к мясу не стала притрагиваться — отложила в сторону. Внучка приедет, будет что поесть. Мишкарон, однако, не дремал: схватив здоровенный кусок, пес опрометью бросился в кусты. Хабиба, крича и надеясь остановить вора, бросила ему вслед первое, что попалось под руку. То был самый подходящий предмет — мина. Она ударилась о камень и взорвалась. Все обошлось, к счастью, но Хабиба, кажется, всерьез поняла, что эти круглые штуки не для забавы.

Нарчо забыл о еде, о времени, обо всем. Идти по дну моря! Это же надо! Самой большой рекой, какую он видел, был Терек шириной в несколько десятков шагов, а тут четыре километра — расстояние, как от Машуко до райцентра…

Кошроков вернулся к прерванному рассказу.

— Гитлеровцы, окопавшиеся в Крыму, не предполагали, что нашим богатырям море по колено. Да и густой туман был нам хорошим подспорьем. Фашисты узнали о десанте слишком поздно. Советские войска, разбившись на несколько групп, успешно преодолели Сиваш. Бойцы и командиры торопились, не обращая внимания на разрывы мин, на всплески воды от снарядов! Скорей вперед! Холод нас тоже подгонял — остановиться нельзя, мокрая одежда застывает на ветру, ледяным панцирем охватывает тело. Альбиян потом вспоминал: «Человеческие головы походили на дымящиеся самовары, плывущие по воде. Это клубился пар, шедший из сотен ртов».

— А проводник? Он остался дома? — возбужденно спросила Кураца.

— Иван Оленчук? Занятный был человек. — Гость снова выпил воды, сел поудобнее. — Он рассказывал о своей встрече с Фрунзе. И, конечно, ему во сне присниться не могло, что спустя два десятилетия он второй раз поведет наши войска через Сиваш… Нет, Оленчук вернулся домой. Свое дело он сделал, и сделал превосходно.

Кошроков из истории знал: с незапамятных времен Крым на части раздирали завоеватели. Они рыли рвы на перешейке, насыпали земляные валы, но никто никогда даже и не пытался форсировать Гнилое море. Неудивительно поэтому, что подвиг бойцов, руководимых Фрунзе, Ленин назвал одной из блестящих страниц в истории Красной Армии.

Апчара чувствовала гордость за брата. Ведь Альбиян оказался среди тех, кто повторил легендарный подвиг!.. В тот день наши войска захватили небольшой клочок земли на крымском берегу — двенадцать километров в длину и около восьми в ширину. Но на этом «клочке» в течение зимы разместилась целая армия с танковым корпусом и другими специализированными частями. Этот кулак «зрел», «набухал» полгода и весной обрушился на врага.

— Я тоже хочу произнести тост, — поднялась взволнованная Апчара, едва комиссар закончил свой рассказ. — Выпьем за тех, кто победу добывал даже на дне морском. За вас, Доти Матович, за Альбияна, за всех, кто был с вами!

Что касается Хабибы, то старая женщина была просто подавлена услышанным. Она верила и не верила. В снег! Четыре километра по дну моря! Нет, это определенно не укладывалось в голове.

2. ДЕВУШКА-ПРЕДСЕДАТЕЛЬ

Была уже ночь, но расходиться собравшимся не хотелось. Даже Нарчо, у которого глазенки слипались, отказывался идти спать.

— Еще чуточку послушаю. — Он умоляюще смотрел на своего кумира. — Я днем подремал, пока вы там заседали. — Может, это была и правда. Во всяком случае Доти Матович оставил «ординарца» за столом.

— Больше вы не встречали Альбияна? — Хабиба взбодрилась, на впалых щеках заиграл румянец, глаза засияли, стало видно, как они с дочкой похожи друг на друга. К гостю Хабиба испытывала живейшую благодарность. Этот замечательный человек так тепло говорил о сыне…

— Конечно, я его видел и потом. Мокрые, усталые, голодные минометчики не теряли ни минуты, — едва достигнув берега, они принялись перекрывать проходы между лагунами, выбирали огневые позиции для минометов, противотанковых орудий, рыли землянки. На второй день в воздухе появилась «рама» — фашистский самолет-разведчик.

— Знаю, знаю. От него погиб… — С губ Апчары чуть не слетело дорогое всем имя Аслануко — сына Курацы, но девушка вовремя спохватилась: — Адамоков, связист. Мой учитель.