Долина юности

Я неподвижно стою, уперев лоб в оконное стекло. По другую сторону улицы простирается кладбище Монтуа. С его голубыми елями, секвойями, широкими аллеями, окаймленными статуями и могилами. Я смотрю на это кладбище приблизительно четыре раза в день вот уже много лет. Не потому что я испытываю патологический интерес к смерти, а просто у меня нет выхода. В семнадцать лет я настоял, чтобы у меня была отдельная комната. Мы с родителями пытались разрешить эту проблему и так и сяк, но у единственной свободной комнаты окна выходили на кладбище… Я был вынужден согласиться на комнату и на панораму.

Кладбище меня особо не раздражает. Оно было создано в шестидесятых годах в соответствии с идеей кладбища-парка. Однако что меня действительно угнетает, так это густой черный дым, выходящий два или три раза в неделю из крематория Монтуа, который расположен справа. В настоящий момент дым, заполняющий голубое небо этого погожего сентябрьского дня, является дымом Сименона.

Жорж Сименон умер. Его тело кремировали в соответствии с его желанием, прозвучавшим в телепередаче «Апострофы» восемь лет назад. Потом пепел будет развеян вокруг ливанского кедра, растущего перед его фермой.

Жорж Сименон в ясном небе. Жорж Сименон, подхваченный ветрами. Антрацитовые клубы дыма пугают одинокую ворону.

18. Мой сценический костюм

— Вы — «Сахарин»?

— Да, — говорит Кристиан, певец группы и вдобавок мой лучший друг с двенадцати лет.

— Тогда устраивайтесь здесь, — объявляет ассистентка с высоты своих каблуков. — Я приду за вами за пятнадцать минут до начала передачи.

Она указывает своим наманикюренным пальчиком на что-то вроде загончика для лилипутов в самом сердце Дома Радио в Париже. Как только можно строить такие гигантские здания, которые наверняка видно с луны, и не предусмотреть более комфортабельных комнат для гостей? Наша малюсенькая артистическая, освещенная уставшей неоновой лампой, обставлена тремя стульями из ИКЕА и столиком без столешницы, потерявшим ножки.

— Так, парни, не будем выкобениваться, — провозглашает Кристиан. — Через час мы в эфире передачи «Фиг с маслом».

— Это самая популярная передача канала «Франс Интер», — напоминаю я с видом знатока.

— Особенно в воскресенье, — предполагает Жан-Марк, наш продюсер-импресарио-пресс-служба.

Клод прислоняет свое банджо к стене и идет курить. Лоли кладет бас-гитару в угол и идет курить. Трубач, саксофонист и тромбонист (который не курит, но идет за всеми из солидарности) ставят друг на друга футляры из под инструментов и выходят в курилку. Грег, барабанщик, идет выпить пива, не выпуская из рук барабанных палочек. Жан-Марк идет разговаривать с администратором студии. Кристиан откладывает в сторону свою фанеру и остается со мной в артистической. Я осторожно открываю рюкзак и достаю свой сценический костюм.

Мы с Кристианом глядим друг на друга, не в силах поверить в происходящее. В 1985 году Кристиан начинает репетировать в атомном убежище с приятелями по школе: ремейки «U2» и «Téléphone». Потом, приблизительно в шестнадцать лет, они сочиняют несколько подростковых песен. Непосредственно перед окончанием школы Кристиан находит место для первого концерта. В атаку! У группы даже нет имени. Ее окрестили «Сахарин», позаимствовав это название из списка ингредиентов на банке кока-колы. Затем, на уроке алгебры, Кристиан составляет список музыкальных композиций. Он понимает, что ему не хватает двадцати минут, чтобы сделать концерт продолжительностью в час. Он сочиняет по-быстрому новую песню, пока учитель объясняет производные второго порядка. Под столом Кристиан изучает последнюю страницу своего ежедневника, переписывая наиболее распространенные девчоночьи имена. В конце урока он выдает на гора следующие строчки:

Эмили меня обожает,
Я свожу с ума Мари-Лор.
Только Клара, Клара меня не любит.
Эстель от меня в отпаде,
Лиза хочет, чтобы я был с ней.
И только Клара, Клара меня не любит.
Амели покончила с собой,
Когда я встретился с Саломэ.
Саломэ меня не интересовала

Припев:

Не сердитесь на меня,

Но я люблю Клару.
А Клара…
Клара меня не любит.