Долина юности

Песня записана за наш счет на виниловой пластинке в 45 оборотов в Лозанне, в 1990-м. На следующий год мы знакомимся с журналистом Жан-Марком, нашим ровесником, по случаю одного интервью. Жан-Марку надоела журналистика, и он хочет заниматься в жизни чем-нибудь особенным. «Почему бы тебе не стать продюсером нашего диска?» — спрашиваем мы. Несмотря на то, что его коллеги считают его ненормальным, Жан-Марк вкладывает часть своих личных сбережений в запись диска из двенадцати песен, в студии, где записывались известные исполнители Бернар Лавилье и Катрин Лара. Мы, само собой разумеется, не забываем включить в наш альбом песню «Клара». Песню крутят на франкоязычном швейцарском радио. В 1993 году Жан-Марку удается убедить парижскую фирму заняться распространением диска во Франции и его промоушеном. В результате, весной 1994 года, «Клара», эта фигня, написанная за час и аранжированная за пять минут, находится на 42 месте самых популярных во Франции песен, между Мадонной и Миком Джаггером. А через пятьдесят минут мы будем в прямом эфире у Лорана Рукье.

А я? Что я там делаю? Я не только пишу песни, но и танцую. Да-да! Ревматик взял реванш. Мим Марсо, хип-хоп, пародия на Майкла Джексона, карикатура на африканский танец и движения, заимствованные у Бежара в «Симфонии для одинокого человека»: я перемалываю всю эту смесь истерическим миксером, и получается стиль, который журналисты охотно определяют как… ошеломляющий.

Я надеваю свой сценический костюм. Я его обожаю, делаю из него фетиш и поклоняюсь ему. Он придуман, скроен и сшит Сесиль, подружкой Кристиана, помимо всего прочего, девушкой с самыми красивыми в мире руками. Широкие брюки из черного атласа, длинные носки на подтяжках а-ля Жан-Поль Готье, черная майка и мотоциклетные перчатки. Когда я одет в этот костюм, Бог обращается ко мне на «вы». Я делаю несколько прыжков в артистической. Расставив в стороны руки, подпрыгиваю все выше и выше. Внезапно открывается дверь и входит еще один музыкант, испанец по происхождению, также приглашенный участвовать в передаче.

— Ола! — восклицает он, удивленно взирая, как я липну к потолку. — Откуда вы такие приехали?

— Из Швейцарии, — говорит Кристиан с улыбкой.

— Серьезно? А что это с вашим приятелем? Он накурился эдельвейса?

Общий взрыв хохота. Кристиан разогревает голосовые связки. Через открытую дверь я вижу, как проходят один за другим технические сотрудники передачи. Поскольку сегодня — воскресенье, небольшой столик с круассанами был накрыт в коридоре. Я проглатываю пару этих вкуснятин и возвращаюсь в артистическую. Где-то рядом — голос приближающегося Лорана Рукье, встречу с которым я давно предвкушаю. Я слышу, как он шутит за стенкой с одним из журналистов. Представляю, как он быстро пожимает руку всем в последнюю минуту перед передачей. Его рука неожиданно появляется в дверном проеме.

— Добрый день, как дела? — спрашивает он у испанского музыканта.

Не дождавшись ответа, уходит. Я оседаю, как пирог, вынутый из духовки. Я увидел всего лишь кисть и (если говорить начистоту) кусочек запястья. Правую руку Лорана Рукье, французской радиозвезды, человека, который выпаливает остроты, обгоняя собственную тень. Но зато какая это была рука! Гибкая, энергичная, исключительная. Можно лишь догадываться о длине этой руки. К тому же она украшена несколькими элегантными волосками. Почти райское зрелище, ради которого стоило потратить три часа пятьдесят минут на поездку в скоростном поезде и двадцать пять минут на метро.

Ладно, это еще не все, передача начинается. Почетный гость — его святейшество Гайо. Давая интервью гей-журналам, не осуждая использование презерватива, борясь за «церковь с человеческим лицом, более терпимую, менее боязливую и без табу», беспрестанно путешествуя за пределами своего прихода в Эвре, появляясь то и дело в прессе и публикуя книги, изобличающие политику Франции по отношению к иммигрантам, его святейшество рискует навлечь на себя недовольство Ватикана.