Долина любви и печали

Луиджи, горец, родившийся и всю жизнь проживший в деревушке рядом с Канацеи, был хорошим, добрым человеком, готовым всегда прийти на помощь, особенно Лючии, которая ему давно нравилась. Но их отношения всегда были только дружескими. Когда он приезжал в Рим, Лючия показывала ему красоты Вечного города, помогала разобраться с делами, которые привели его в столицу.

— Давай выпьем, — сказал он, разливая коньяк в маленькие рюмки, предусмотрительно захваченные с собой. — И ты расскажешь обо всем.

Луиджи внимательно посмотрел на нее, и Лючия поняла, что он о чем-то догадывается. Морис называл коньяк анестезирующим средством, поэтому Лючия выпила пару рюмок.

— Очень хорошая моцарелла, — похвалила Лючия, а лепешка… — от восхищения она закатила глаза, — давно не ела такой!

— Переезжай к нам в горы, — пошутил он, — будешь постоянно так питаться.

— Надо подумать, — засмеялась Лючия, но улыбка быстро сошла с ее лица.

На некоторое время воцарилось молчание, которое прервал Луиджи.

— Я, пожалуй, догадываюсь, — начал он, искоса поглядывая на нее. — Я видел тебя на горе с эти парнем, блондином, мужем погибшей… Вы были счастливы…

Лючия опустила глаза и кивнула.

— Курортный роман? — спросил Луиджи.

— Если бы, — горько ответила Лючия. — Мы полюбили друг друга и собрались жить вместе.

— Постой, — перебил он ее, — но ведь ты замужем…

— А ты фанатичный католик и противник разводов? — запальчиво бросила она.

— Нет, конечно, — вздохнул он. — Хотя в наших краях нравы более суровые, чем в больших городах. Я тоже головой понимаю, что противиться разводам — средневековье, но внутри…

Он постучал себя по груди и махнул рукой. Лючия умоляюще смотрела на него, наклонившись вперед.

— Ты знаешь, как я сопротивлялась этому чувству, — горячо сказала она. — Я даже с его женой подружилась, чтобы переключить все внимание на нее. Но… это было выше меня. Ты не думай, — она старалась убедить его, — что Морис какой-то Дон-Жуан, который влюбил в себя наивную девушку. Мы просто созданы друг для друга. И это ясно, как Божий день. Ты меня понимаешь? — Она чуть не теребила Луиджи, желая, чтобы он поддержал ее.

И милый горец, мудрый от природы человек, открыто посмотрел на нее и кивнул.

— Я понимаю тебя, — тихо проговорил он.

— Значит, ты тоже любишь, — утвердительно сказала она. — Понять может только тот, кто любит, ведь так? — Она лукаво посмотрела на Луиджи, а он опустил глаза и грустно вздохнул.

— Да, это так. Я тоже люблю… — подтвердил он ее предположение.

— Ты действительно кого-то любишь, по-настоящему? — с веселым интересом спросила Лючия — Почему же ты не познакомил меня с ней? Кто же она? — Лючия продолжала забрасывать его вопросами.

А Луиджи откинулся на спинку кресла и, засунув руки в карманы, молча смотрел на девушку.

— Да, мне тридцать лет, — начал он, — родня давно пытается женить меня и на местных девушках, и на девушках из долины. Но я не хочу, не могу ни на ком жениться, пока есть… ты.

Луиджи быстро встал и подошел к балкону.

Лючия, совсем обескураженная, молча смотрела на него.

— Ты сама вынудила признаться тебе! — Он начал горячиться. — Я бы никогда не рассказал, что люблю тебя с тех пор, как первый раз увидел здесь ровно восемь лет назад. Когда я ездил с тобой по новым, только что открытым для катания трассам, а ты рассказывала про другие города Италии, о Риме, где я еще не был тогда.

— Неужели с тех пор? — Лючия обхватила ладонями свои щеки и принялась ходить из одного угла комнаты в другой. — Как же так? Ведь мы всегда были просто друзьями… — растерянно проговорила она.

— Я мужчина, горец, — спокойно сказал Луиджи. — И умею владеть своими чувствами. К тому же я верующий и чту заповеди… И то, что ты мне сейчас рассказала про тебя и твоего Мориса, я прекрасно понимаю. Не могу сказать, что не ревную тебя к нему, но я знаю, что такое настоящая любовь! Поэтому знаю, что перед такой любовью не может быть преград. И запретов на разводы, ничего не может быть… Но только если это действительно настоящая любовь. А это можно проверить или временем, или особым Знанием.

Луиджи указал на небо. А Лючия подумала, что именно об этом же говорил Морис. О каком-то мистическом Знании, которое приходит от Бога или Природы.

— Луиджи, милый, — растерянно произнесла она, — мне и в голову не приходило, что ты по-прежнему относишься так же, как… восемь лет назад.

— Это не должно волновать тебя. — Он боялся, что она начнет испытывать неловкость от его признания. — Я — это я, и это мои проблемы… и мое счастье. Не будем об этом больше…

Лючия подошла к Луиджи, провела ладонью по его грубоватой щеке, выветренной ветрами и солнцем, и поцеловала в щеку и в глаза. Он обнял ее и по-дружески чмокнул в обе щеки.

— Давай еще выпьем, — сказал Луиджи, разливая коньяк в крохотные рюмочки, — за благополучное разрешение твоих проблем.

— Так что ты теперь будешь делать с Паоло? — серьезно спросил он. — Ведь он неплохой муж, разве не так?