Долина лошадей

– Я хочу совершить для тебя Ритуал Первой Радости. Если только ты позволишь мне, Эйла.

Глава 28

– Вряд ли Уинни удалось бы дотащить обе туши, если бы мы не отрезали головы, – сказала Эйла. – Это была удачная идея. – Они с Джондаларом сняли тушу зубра с волокуши и положили ее на уступ у входа в пещеру. – Целая гора мяса! Потребуется немало времени, чтобы разделать туши. Нам следовало бы заняться этим прямо сейчас.

– С этим можно и повременить, Эйла. – От его улыбки и взгляда у нее стало тепло и радостно на душе. – По-моему, Ритуал Первой Радости куда важней. Я помогу тебе снять ремни с Уинни, а потом искупаюсь. Я сильно, вспотел и измазался в крови.

– Джондалар… – Эйла замялась, внезапно оробев. – Ритуал Первой Радости – это своего рода обряд?

– Да, это такой обряд.

– Айза рассказала мне, как нужно готовиться к обрядам. Или для этого Ритуала требуется что-то особенное?

– Обычно женщины постарше помогают молодым подготовиться к нему. Но я не знаю, что при этом делается и говорится. Думаю, ты можешь сделать то, что найдешь нужным.

– Тогда я поищу мыльный корень, вымоюсь и подготовлюсь так, как учила меня Айза. Я подожду, пока ты не выкупаешься, мне нужно быть одной, когда я буду этим заниматься. – Она покраснела и потупилась.

«Она кажется совсем юной и робкой, – подумал Джондалар. – Совсем как наши девушки, которым предстоит совершить Ритуал Первой Радости». Он ощутил прилив уже знакомого ему волнения и нежности. Она права, ей нужно подготовиться к этому. Он взял ее за подбородок и снова поцеловал, но затем отошел в сторону.

– Мне бы тоже не помешал мыльный корень.

– Я найду и для тебя, – ответила она.

Улыбаясь, Джондалар пошел следом за ней по берегу реки. Накопав мыльного корня, Эйла отправилась в пещеру, а Джондалар плюхнулся в воду. Он давно уже не чувствовал себя таким счастливым. Растерев корни так, чтобы появилась пена, он намылил тело, а затем и голову, предварительно развязав кожаный шнурок, стягивавший на затылке волосы. Раньше он пускал в ход песок, но мыльный корень понравился ему куда больше.

Он погрузился в воду и поплыл против течения. Ему удалось добраться почти до самого водопада. Вернувшись, он торопливо надел набедренную повязку и поспешил в пещеру. Эйла уже начала жарить мясо, и в воздухе витал упоительный аромат. У Джондалара стало совсем легко и радостно на душе.

– Хорошо, что ты уже вернулся. Мне потребуется некоторое время, чтобы привести себя в порядок, но мне не хотелось бы слишком задерживаться.

Эйла взяла миску с замоченными в горячей воде ростками хвоща – настоем для мытья волос – и чистую шкуру из тех, что служили ей одеждой.

– Ты можешь не торопиться, – сказал Джондалар и легонько поцеловал ее.

Эйла начала спускаться по тропинке, но вдруг остановилась и обернулась.

– Мне нравится, когда ты прикасаешься губами к моим губам, Джондалар. Мне нравится целоваться, – сказала она.

– Надеюсь, все остальное тебе тоже понравится, – сказал он, когда Эйла уже скрылась.

Он принялся бродить по пещере. Теперь ему все виделось иначе, чем прежде. Он повернул поджаривавшееся на вертеле мясо и заметил, что Эйла положила рядом с горячими углями какие-то корешки, завернутые в листья, а затем обнаружил, что она заварила для него горячего чаю.

«Наверное, она успела накопать корешки за то время, пока я купался», – подумал Джондалар.

Взгляд его упал на меховые шкуры за очагом, служившие ему постелью. Он нахмурился, а потом, заметно повеселев, собрал их и разложил рядом с постелью Эйлы. Он аккуратно расправил шкуры, а затем вернулся за свертком, в котором хранились его инструменты. Взяв его в руки, он вспомнил о фигурке доний, которую начал вырезать. Усевшись на циновку, которую он раньше подстилал под шкуры, Джондалар развернул сверток из оленьей кожи.

Внимательно осмотрев кусочек бивня мамонта, который уже начал приобретать сходство с женской фигурой, Джондалар решил довести работу до конца. Может, он и не самый искусный резчик на свете, но совершать один из самых важных ритуалов, посвященных Великой Матери, не имея при себе доний, не годится. Он взял с собой начатую фигурку, несколько резцов, вышел из пещеры и расположился на уступе.

Он не на шутку увлекся работой и лишь через некоторое время заметил, что фигурка становится похожей на совсем молодую женщину, а не на пышнотелую многодетную мать. Он собирался сделать ей такую же прическу, какая была у доний, которую он подарил, чтобы волосы сбегали вниз по лицу, прикрывая его, не у фигурки, над которой он трудился, на голове появились туго заплетенные косички, а лицо оставалось открытым. Впрочем, у нее не было лица. Никто из резчиков никогда не пытался изобразить лицо доний. Кто из людей посмеет взглянуть в лицо Великой Матери? Кто может знать, каковы его черты? Она олицетворяет собой всех женщин на свете, но является чем-то большим, чем все они.