Долина лошадей

– Нет, Уинни, топить воду из снега куда проще, – заметила она, складывая куски льда в корзину. Сверху она положила несколько сухих коряг, радуясь тому, что у нее нет проблем с дровами и она может не только греться, но и топить лед. – Зимы здесь сухие и холодные, Уинни… Хочешь верь, хочешь нет, но мне не хватает снега. У нас его знаешь сколько! А здесь, наверное, все ветром сдувает.

Она бросила дрова возле очага и уложила куски льда в чашу, которую она поставила рядом с костром, чтобы лед начал таять еще до того, как она сбросит его в мех, предназначенный для готовки (следовало налить туда какое-то количество воды, в противном случае он мог прогореть). После этого она обвела взглядом свою уютную пещеру. В предыдущие дни она начала сразу несколько дел и теперь пыталась решить, чем следует заняться в первую очередь. Ее взгляд упал на сделанные накануне дротики.

«Может, мне следует отправиться на охоту? – подумала она. – Давненько я не бывала в степи… Впрочем, брать их с собой не имеет смысла. – Она нахмурилась. – Для того чтобы ими воспользоваться, нужно подойти к жертве на достаточно близкое расстояние… Уж лучше я возьму свою пращу и немного прогуляюсь…»

Она наполнила складку своей накидки круглыми голышами, принесенными в пещеру на тот случай, если сюда вновь надумают пожаловать гиены, подбросила дров в костер и вышла наружу.

Уинни хотела было последовать за Эйлой, но для нее этот склон оказался слишком крут. Кобылка жалобно заржала.

– Не бойся, Уинни. Я скоро вернусь. Ничего страшного с тобой не случится.

Когда она выбралась наверх, ветер чуть не сорвал с нее капюшон. Она поспешила потуже затянуть его ремни, отошла подальше от края откоса и осмотрелась. Если летом выгоревшая, выжженная степь представлялась ей безжизненной, то что можно было сказать о ней сейчас? Повсюду, насколько хватало глаз, стелилась мертвая мерзлая пустыня. Сильный ветер то выводил монотонную песнь, то отчаянно завывал, то тихо постанывал. Коричневато-серая земля казалась совершенно голой. Ветер взметал сухую снежную крошку, неведомо как скопившуюся в ложбинах, и уносил ее за собой.

Снежинки кололи и обжигали ее лицо так, словно это был песок, принесенный свирепым ветром. Эйла опустила капюшон еще ниже и, склонив голову, пошла против ветра, дувшего с северо-востока, ступая по сухой ломкой траве. Нос ее стало пощипывать, горло же мгновенно пересохло и запершило. Неожиданно сильный порыв ветра застал ее врасплох. У нее перехватило дыхание. Эйла принялась ловить ртом воздух и тут же закашлялась и сплюнула. Плевок ее застыл на лету и упал на землю твердой ледышкой.

«Зачем я пришла сюда? – подумала она. – Не знала, что будет так холодно… Нет, уж лучше я вернусь назад…»

Она повернулась спиной к ветру и остолбенела, мгновенно забыв о стуже. По лощине брело небольшое стадо мамонтов, исполинских животных с темной красновато-коричневой шерстью и длинными изогнутыми бивнями. Эти студеные пустынные земли были их домом; питались же они сухими грубыми травами, становившимися на морозе хрупкими, словно лед. Однако адаптация к столь суровым условиям дорого обошлась этим гигантам – теперь они могли существовать лишь здесь. Их дни были сочтены, ибо они могли жить только рядом с ледником.

Эйла зачарованно смотрела на мамонтов, пока они не скрылись во вьюжной мутной дымке, и поспешила к своей укромной долине, заранее радуясь, что там безветренно. «Что бы я сейчас делала, не найди я этого прибежища?» – думала она, спускаясь к узкому выступу перед входом в ее пещеру. Оказавшись там, она потрепала кобылку по холке и окинула взором долину. Снега здесь было немногим больше, чем наверху, в степи, так же сухо и холодно, как и там…

И все-таки в долине не чувствовалось ветра. К тому же здесь была пещера. Не будь пещеры, шкур и огня, Эйла не смогла бы пережить эту зиму. Ветер донес до нее волчье завывание и лай дхола. Далеко внизу по промерзшей насквозь реке бродил песец. Когда он останавливался или замирал в охотничьей стойке, Эйла тут же теряла его из виду, ибо шерсть зверька сливалась со снегом. Она заметила какое-то движение в дальнем конце долины и, присмотревшись получше, увидела пещерного льва. Его роскошная шкура была необычайно светлой, почти белой. Четвероногие хищники быстро адаптируются к среде, где обитает их добыча, в то время как Эйла и ей подобные не столько приспосабливаются, сколько приспосабливают оную среду к себе.

Эйла вздрогнула, услышав доносившийся откуда-то сверху знакомый кашляющий лай. Она подняла глаза и увидела стоявшую возле самой вершины гребня гиену. Она поежилась и протянула руку к праще, но хищник тут же поспешил к гребню и скрылся. Уинни подошла к Эйле и ткнулась мордой ей в руку. Эйла поплотнее запахнулась в лошадиную шкуру, обняла Уинни за шею и направилась к пещере.

Эйла лежала на своем ложе, глядя на знакомые своды пещеры, и гадала, что могло ее разбудить. Она подняла голову и посмотрела в направлении Уинни. Глаза лошадки тоже были открыты, однако тревоги в ее взгляде Эйла не заметила. И все-таки что-то изменилось.