Долина молчаливых призраков. Скованные льдом сердца

У Пелетье из раны сильно струилась кровь. Лицо его исказилось от боли. Пуля пронзила его руку, по счастью, миновав артерию. С проворством воспитанного первобытными условиями хирурга Билли зажал рану и плотно забинтовал ее носовыми платками — своим и Пелетье. Потом он подтолкнул Пелетье к санкам.

— Ты должен сесть, Пелли, — сказал он. — Иначе тебе конец, а за тобой и всем нам.

Далеко позади донесся опять лай и завыванье собак.

— Они гонятся за нами с собаками! — пробормотал Пелетье. — Не могу я ехать. Я должен бежать и… сражаться!

— Живо садись, а не то я суну тебя прямо головой в сани! — крикнул Мак–Вей. — Следи за этими мерзавцами, Пелли… и задай им звону! Тут у тебя три винтовки. Стреляй себе, пока я буду подгонять собак… И ее заслоняй тоже, — прибавил он, указывая на зарытую глубоко в одеяла Маленькую Тайну.

Глава XII. МАЛЕНЬКАЯ ТАЙНА ВСТРЕЧАЕТ СВОИХ

Убедив Пелетье ехать в санях, Билли выбежал вперед подбодрить собак, груз которых стал более тяжелым.

— Ну, теперь держи к лесу! — крикнул он Казану. — Здесь добрых пятьдесят миль, старина, и нам придется пробежать их. Иначе…

Он не докончил, но Казан налег еще энергичнее на постромки, точно он услышал и понял. Сани вынеслись теперь на открытую равнину, и Мак–Вей почувствовал, что ветер дует ему в лицо. Он дул с северо–запада и нес с собою тонкие иголочки снега. Немного спустя Билли наклонился посмотреть — лицо Маленькой Тайны было сплошь занесено снегом.

Пелетье низко лежал на санках, ноги его упирались в сверток одеял. И рана и неудобное положение назад лицом на наклонных санках вызвали у него головокружение, и он не мог понять, действительно ли он видит что–то мелькающее среди ночного мрака или это следствие его дурноты. Ни малейшего звука не доносилось оттуда. Но какое–то темное пятно то разрасталось перед его глазами, то снова исчезало. Два раза он хватался за ружье. Два раза он откладывал его, убежденный, что эта мелькающая тень — создание его воображения. Возможно, что их преследователи потеряли их след в темноте, и он воздерживался от выстрела.

Он пристально смотрел на темное пятно, и вдруг в нем вспыхнула искра, и на шаг правей саней просвистела пуля. Выстрел был мастерский. Там, в этом пятне, был, очевидно, меткий стрелок, и Пелетье ответил так быстро, что второй выстрел почти слился с первым. Пять раз его автоматическая винтовка посылала один за другим свинцовые послания назад в ночную тьму. При пятом выстреле послышался дикий визг со стороны эскимосских собак.

— Ура! — вскричал Билли. — Вот одна упряжка и выбыла из строя, Пелли. Мы можем состязаться с ними.

Он услышал резкий металлический звук новой обоймы, которую вставлял Пелетье в замок винтовки. Но помимо этого звука, свиста ветра и храпа животных, ничто не нарушало молчания. Гнетущее безмолвие окружало их. Глуше доносился треск далеких льдов. Земля под их ногами уже не содрогалась более от грозных взрывов рушащихся громад. Но вместо этого ветер крепчал, и острый снег осыпал их. Билли не поворачивался больше, чтоб посмотреть назад. Он напряженно всматривался вперед в обе стороны от них. Через полчаса задыхающиеся собаки побежали тише, и он поравнялся с товарищем.

— Они, кажется, отстали, — утомленно пробормотал Пелетье. — Я рад этому, Мак, потому что… потому что… мне что–то нехорошо.

Он лег на санки, опустив голову на сверток одеял.

— Знаешь, как волки охотятся, Пелли, — сказал Мак–Вей, — лунным серпом, полукругом, который на бегу смыкается впереди? Ну, так вот так же охотятся и эскимосы, и я догадываюсь, что они хотят обойти нас спереди, оттуда и оттуда. — Он указал на север и на юг.

— Они не смогут, — сказал Пелетье, с усилием приподнимаясь на локте. — Собаки у них замучены. Пусти меня встать, Мак. Я могу…

Он внезапно опять упал с тихим восклицанием:

— Фу ты! Как голова кружится…

Мак–Вей остановил собак. Они сейчас же растянулись на брюхах, хватая ртом снег, а он стал на колени около Пелетье. Темнота скрывала испуг, отразившийся в его глазах и во всем лице. Голос звучал бодро и решительно.

— Ты должен лежать, Пелли, — приказал он, поправляя одеяла так, чтобы раненому было удобнее. — Тебя здорово задело, и для всех нас будет лучше, если ты постараешься как можно меньше шевелиться. Ты прав. И эскимосы и их собаки измучены. Они увидели, что с нами шутки плохи, и бросили это дело. Чего же ради тебе ломать дурака? Выбрось это из головы. Постарайся заснуть, как Маленькая Тайна. Она воображает, что лежит в люльке.