Долина Пламени

Это не могло занять много времени. Чтобы добраться по лестнице до коридора, вряд ли потребовалось больше нескольких секунд. К этому времени, надо полагать, весь дом сотрясался от вибрирующего торжествующего рева почти утоленного голода. В ритме с ним, должно быть, звучал топот ног, спешащих размашистыми шагами, со смертельной целеустремленностью приближающихся по коридору. Затем звякнул ключ в замке. А дальше…

Тут Джейн обычно просыпалась..

Маленький мальчик не может нести ответственность. Много раз говорила это себе Джейн, и тогда, и позже. Она не слишком часто потом встречалась с Бобби, а когда приходилось встретиться, оказывалось, что он многое позабыл: новые впечатления заслоняли собою старые. Ему подарили щенка на Рождество, он пошел в школу. Услышав, что ложный дядюшка умер в сумасшедшем доме, он с трудом вспомнил, о ком идет речь, ведь для младших детей ложный дядюшка никогда не был членом семьи, он являлся только участником игры, в которую они играли и в которой победили.

Постепенно гнетущее состояние, охватившее семью, ослабло и исчезло. Сильнее всего оно ощущалось в дни, последовавшие за смертью бабушки, но все приписывали его потрясению. Когда оно прошло, уверенность в этом стала полной.

По чистой случайности, холодная, ограниченная логика Бобби оказалась верной. Со стороны Раггедо было бы нечестно, если бы он ввел в игру еще одного ложного дядюшку, и Бобби был уверен, что тот будет соблюдать правила. Ему действительно пришлось их соблюдать, поскольку это был закон, который он не мог нарушить.

Раггедо и ложный дядюшка были частями одного целого, неразрывно связанными в своем цикле. До тех пор пока цикл не будет успешно завершен, псевдоподия в виде ложного дядюшки не могла быть втянута обратно, связь не могла быть порвана. Так что под конец Раггедо оказался беспомощным.

В сумасшедшем доме ложный дядюшка понемногу умирал с голоду. К тому, что ему предлагали, он не притрагивался. Он знал, чего ему хочется, но этого ему не давали. Голова и туловище умерли вместе, и на дом, принадлежавший когда-то бабушке Китон, вновь снизошел покой.

Если даже Бобби и вспоминал что-то, то никто об этом не знал. Он действовал с абсолютной логичностью, ограниченной только его скудным опытом. Если совершить что-то достаточно дурное, появится полицейский и арестует тебя. А эта игра ему надоела. Только чувство соперничества не позволило ему просто бросить ее и заняться чем-нибудь другим.

Раз так получилось, что ж: он хотел выиграть — и выиграл.

Ни один взрослый не совершил бы того, что сделал Бобби, но ребенок — существо совершенно иное. По взрослым стандартам, ребенок не совсем разумен. В таком случае, из-за того, как работает его разум, из-за того, что он сделал и чего он хотел, — зовите его демоном.

Крестный путь сквозь века

Его называли Христос. Но он не был Тем, кто прошел трудный, долгий путь на Голгофу пять тысячелетий назад. Его называли Будда и Магомет, Агнец и Благословенный Господом. Его называли Князь Мира и Бессмертный.

А настоящее имя его было Тайрелл.

Иной путь проделал он нынче, взобравшись по крутой тропе к монастырю на вершине горы, и замер на миг, ослепленный ярким солнечным светом. Его белые одежды, как того требовал ритуал, были запятнаны черным.

Стоявшая рядом девушка тронула его за руку и мягко подтолкнула вперед. Он ступил в тень монастырских ворот и остановился.

Поколебавшись, он оглянулся. Дорога привела его на высокогорный луг, посреди которого стоял монастырь, и луг этот радостно сверкал нежной весенней зеленью. Где-то в глубине души он ненадолго ощутил слабую щемящую грусть, представив себе, что придется расстаться с этим сверкающим миром. Но в то же время он чувствовал, что очень скоро все снова будет прекрасно. И сияние дня отошло куда-то вдаль, став словно бы нереальным. Девушка вновь тронула его за руку, и он, покорно кивнув, двинулся вперед, испытывая неясное, но тревожное ощущение близящейся утраты, которую его утомленный разум сейчас не мог до конца осознать.

«Я слишком стар», — подумалось ему.

Во дворе перед ним склонились священнослужители. Их глава Монс стоял по другую сторону широкого бассейна, в котором отражалась бездонная синева неба. Тихо веял прохладный, мягкий ветерок, и по воде нет-нет да пробегала легкая рябь.

Подчиняясь старой привычке, мозг бессознательно отдал нервам знакомую команду. Тайрелл поднял руку, благословляя всех.

Его голос спокойно произнес заученные фразы:

— Да будет мир! На всей беспокойной Земле, во всех Мирах и в благословленных Господом небесах между ними — да будет мир! Силы… силы… — Его рука дрогнула — мысль ускользала. Он напряг память:

— Силы мрака беспомощны перед любовью и всеведением Господа. Я несу вам слово Господне. Это — любовь; это — понимание; это — мир.

Все молча ждали, пока он закончит. Ритуал складывался явно неудачно: Тайрелл выбрал неподходящий момент для проповеди. Но все это не имело значения, ибо он был Мессией.