Долина Пламени (Сборник)

Откуда-то он взялся. Из времени, пространства, какого-то непостижимого места. Он никогда не испытывал никаких человеческих чувств — дети быстро это заметили. Он очень ловко притворялся человеком, и ему удалось деформировать память взрослых, введя в них ложные воспоминания о своем существовании. Взрослым казалось, что они помнят его. Взрослый может распознать обычный мираж, который ребенка введет в заблуждение Однако мысленный мираж, наоборот, может обмануть взрослого, но не ребенка.

У Раггедо не было власти изменить их разумы, поскольку они еще не были ни полностью человеческими, ни целиком разумными — с точки зрения взрослых Беатрис — старшей — было страшно. Пользуясь воображением, она старалась поставить себя на место других.

Крошка Чарли был возбужден больше всех. Самому маленькому, Бобби, понемногу становилось скучно..

У Беатрис, возможно, остались хоть какие-то воспоминания о том, как выглядел Раггедо; остальные не помнили ничего: они добирались до него весьма странным путем, да и не исключено, что и сами претерпели изменения, находясь в его обществе. Он принимал еду или отказывался от нее — и все. Наверху в доме тело скудлера притворялось человеческим, в то время как его голова пряталась в маленьком, ужасном убежище, которое он создал путем искривления пространства; поэтому для тех, кто не знал, как найти Дорогу из желтых кирпичей, он был невидим и недосягаем.

Что он собой представлял? Без критериев сравнения — а их нет в этом мире — он не может быть назван. Детям он казался Раггедо. Но он не был этим толстым, забавным, вечно расстроенным королем гномов.

Он никогда им не был.

Лучше назвать его демоном.

Как обозначение это слово включает слишком много, и в то же время недостаточно. Однако придется удовлетвориться этим. По меркам взрослых, он был чудовищем, чужим, сверхъестественным существом. Но то, что он делал, и то, чего он хотел, — позволяет называть его демоном.

ГЛАВА 2 Сырое мясо с кровью

Несколько дней спустя Беатрис подошла к Джейн.

— Слушай, Джейн, — спросила она, — сколько у тебя денег?

— Четыре доллара тридцать пять центов, — ответила та, посмотрев. — Папа дал мне на вокзале пять долларов. Я купила воздушной кукурузы и… ну, еще всякую мелочь.

— Знаешь, я рада, что ты приехала именно сейчас. — Беатрис с облегчением глубоко вздохнула. Без слов было понятно, что сохранение общей тайны, как это водится в детских компаниях, должно распространяться и на данную ситуацию, в которой совпадали интересы всех. Скромные накопления Джейн предназначались не для кого-то одного из них, а для блага всей группы.

— У нас кончились деньги, — объяснила Беатрис. — Бабушка заметила, что мы таскаем мясо из ледника, и мы боимся брать еще. Но на твои деньги мы можем купить его целую пропасть.

Ни одна из них не подумала о том, что придет время, и эти деньги тоже кончатся Четыре доллара тридцать пять центов казались им в то время сказочной суммой. И не было необходимости покупать дорогое мясо — лишь бы оно было сырое и с кровью.

Девочки вместе направились по заросшей акациями улице, над которой кое-где склонялись пальмы и свисали ветви перечных деревьев. Они купили два фунта бифштексов и непредусмотрительно потратили двадцать центов на газированную воду.

Когда они вернулись домой, там царило воскресное безделье. Дяди Саймон и Джеймс отправились за сигарами, дяди Лью и Берт читали газеты, а тетушка Бесси вязала. Бабушка Китон читала «Журнал для юных», старательно выискивая пикантные места. Остановившись у бисерных портьер, девочки заглянули внутрь.

— Заходите, детки, — сказал Лью своим глубоким, звучным голосом. — Смотрели уже страничку юмора? Мэтт и Джеф молодцы. А Спарк Плаг…

— По мне, лучше всех мистер Джибсон, — вставила бабушка Китон. — Это настоящий художник. У него люди как люди.

С шумом открылась дверь, и появился дядя Джеймс — толстый, улыбающийся, довольный после нескольких кружек пива. За ним следовал дядя Саймон — воплощенная совесть.

— По крайней мере, тихо, — сказал он, неодобрительно взглянув на Джейн и Беатрис. — Эти дети иногда такой шум поднимают, что собственных мыслей не слышишь.

— Бабушка, — спросила Беатрис, — где малыши?

— Думаю, на кухне, дорогая. Им зачем-то понадобилась вода.

— Спасибо.

Девочки вышли; в оставленной ими комнате повисло ощущение неосознанного беспокойства. Овцы чувствовали присутствие волка, но овечья шкура оказывалась достаточным прикрытием. Они не знали…

Малыши были на кухне. В руках у них были кисти: они старательно покрывали водой страничку комикса — на ней должны были появиться картинки. Газетная страница была химически обработана таким образом, что если на нее наносилась жидкость, проявлялись разные — мрачноватого пастельного цвета, но все равно очаровательные — рисунки. Это было что-то вроде японских цветов, расцветающих в воде, или китайских упакованных в бумагу миндальных орешков с маленькими сюрпризами.

Беатрис проворно достала из-за спины принесенный от мясника пакет.