Долина скорби

Три месяца тому назад, когда Калум Круил отправил в мир Богов одного бродячего актера, он и в мыслях не помышлял, что может оказаться на его месте. Весьма способный малый, актер долгое время был неуловим, пока на его след не напал Калум. Перед смертью актер возмутился, услышав равнодушие в его словах: «Привет от королевы». Остановив руку убийцы, он сказал: «Равнодушие – худший враг актера!» Отставив кинжал, Калум спросил: «За что тот не угодил Ее Величеству?» Актер отвечал: «За что не угодил, он про то не ведает, знает только, что его судьба – бичевать лицемерие». Не ответив ничего, Калум пожал плечами и вонзил кинжал в сердце актера. И вот, спустя три месяца, получив приказ отнести сына королевы в Храм Хептосида, в его душе взошли семена сомнений – а правильным ли он идет путем? Разделавшись с Гэвином, Калум поспешил с младенцем на юг, намереваясь как можно быстрее покинуть пределы Миддланда. Он знал, что его ожидает, останься он в столице хоть на день – не сегодня, так завтра его нашли бы, а перед смертью он услышал бы то, что сам не раз говорил своим жертвам. Был только один выход – бежать, и бежать как можно дальше.

– Ну, и чего молчим? – спросил Калум, посмотрев на младенца, всю дорогу не издавшего ни звука, будто выказывая характер Бланчестеров. Взирая на спасителя черными глазками, младенец

улыбался, нет-нет, да и протягивая к нему бледные ручонки.

Ухмыльнувшись, Калум огляделся, а заприметив в конце улицы бордель «Две стрелы», нахлобучил капюшон на голову и уверенным шагом направился в его сторону.

– Еще одного нелегкая принесла, – проворчала госпожа Делиз, завидев на пороге раннего посетителя.

Сидя у окна, она имела недовольный вид, ибо этой ночью репутации ее заведения был нанесен огромный урон. Вся округа гудела, словно пчелиный рой, обсуждая две вести – как шлюха при соитии с клиентом разродилась ребенком, и как хозяйка борделя выбросила его на улицу, точно какого-то котенка. Просидев остаток ночи возле окна, она встречала каждого с неодобрением во взгляде, видя в нем человека, пришедшего почесать языком.

– Эля, похлебки, коня и провизии на три дня, – сухо бросил Калум.

Надув и без того пухлые щеки, хозяйка скривила рот в презрительной ухмылке.

– А девочек господин не желает? – поинтересовалась она.

– Нет, не желаю.

Пройдя к ближайшему столу, Калум по-хозяйски расположился на скамье, положив рядом младенца.

– Может, господин, желает мальчиков?

– Сдается мне, хозяйка, у тебя мозги жиром заплыли, мне что, еще повторить?

Прямолинейный, как стрела, разящая противника на повал, он зачастую говорил то, что думал, даже, если это могло навлечь на его голову несчастье.

– А ты, милок, повтори, читай, язык-то не отвалится.

Зная крутой нрав хозяйки, шлюхи и те немногие клиенты, пребывающие в борделе в столь ранее время, приутихли в предвкушении скандала. В воздухе повисла звенящая тишина. Мухи, заполнявшие воздух назойливым жужжанием, и те смолкли, точно ожидая, чем все закончится. Однако тишина продлилась недолго, ибо

вскоре за дверью послышался шум и в бордель ворвался Силас.

– Хозяйка! – крикнул Силас, качаясь из стороны в стороны. – Дай эля, мой рот сух, как пустыня Хирама!

– Что, опять набрался? – спросила госпожа Делиз. – Смотри, Силас, терпение у меня не безграничное.

– Хозяйка, опять ты за свое!?

– Проходи уже, поди не калека, сам о себе позаботишься!

– Премного благодарен, миледи, – съязвил Силас, отвесив глубокий поклон.

Оглядев присутствующих мутным взглядом, он шагнул в сторону бочки, остановился и посмотрел на хозяйку взглядом, полным вопросов.

– Чего уставился?

– Чего так тихо, аж мух не слышно?

– Да вот, – сказала госпожа Делиз, кивнув в сторону Калума. – Господин хороший не хочет ни девочек, ни мальчиков. Подавай ему, говорит, эля, похлебки, коня и провизии на три дня. У меня что, бордель или какая-то забегаловка!?

– А ты-таки не глухая, посмотрю я, – вставил Калум слово.

– Ты, милок, вот что, забирай-ка своего ублюдка и убирайся вон, пока руки и ноги целы.

Насупившись, она поднялась и сделала шаг, будто подтверждая серьезность своих намерений.

– Пыхти не пыхти, а я без своего не уйду.

– Уйдешь, уйдешь собака! – закричала госпожа Делиз и топнула ногой, от чего пол отозвался жалобным скрипом.

Опустив голову, она замерла при виде прогнувшейся половицы. Левый глаз у нее задергался, а лицо стало белым-белым, как простыня.

– Хозяйка, ты бы не серчала… а то того самого, – сказал Силас дрогнувшим голосом.

Посмотрев под ноги хозяйке, он подошел к ней, совершенно позабыв про эль, и протянул руку.

– Пошел прочь, пьяница, – зашипела госпожа Делиз, наградив поверенного злобным взглядом.

– Хозяйка, я…

Не договорив, Силас получил оплеуху, а затем на его рубахе затрещали швы: схватив поверенного за грудки, госпожа Делиз тряхнула его так, будто хотела вытряхнуть из него душу. Дернувшись в одну сторону, в другую, Силас резким рывком сумел высвободиться и отступить назад, но тут, на его несчастье, он поскользнулся и упал навзничь.

– Так я получу то, что хочу? – спросил Калум, чей вопрос только подлил масло в огонь.