Долина смертной тени

Не успел Ельцин отойти от телефона, как ему позвонили, шел разговор о визите в Финляндию, и он поинтересовался сроками и даже суточными, не для себя, конечно, а я смог оглядеться, осмотреть кабинет. Три огромные люстры, российский флаг за спиной у стола, письменный стол, не очень большой, зеркала в бронзовой оправе…

Я тихо спросил Ковалева, здесь ли сидел Горбачев?

– Не знаю, – быстро отвечал он, давая как бы понять, что сейчас не время для разговоров. Даже в отдалении от Президента.

Сам он сидел чуть напряженно, на краешке дивана, положив руки на колени, и как загипнотизированный следил за Ельциным. Я обратил внимание, что у того в руках два карандашика, цветных, кажется синий и зеленый, он все время вертел их во время нашей встречи.

Закончив разговор, Ельцин попросил прощения за паузу и повторил свою мысль, он дословно помнил, о чем шел разговор, что надо дать правосудию возможность самим назначать пожизненный срок или же тридцать, тридцать пять лет… “как высшую вторую меру”… И далее, – общество демократизируется, конечно, мы дозреем и до отмены смертной казни… Но пока то, что вы предлагаете, разумно.

– Договорились? – спросил он, завершая беседу со своей неизменной улыбкой.

Ковалев тут же подхватил, что это главное, зачем мы пришли, и быстро заговорил о Верховном Совете и о риске обсуждения вопроса о Гайдаре.

Ельцин поднялся, считая разговор законченным, и мы простились.

Чуть поплутав по коридорам, наконец вышли к лифту и к машине.

И все-таки в мыслях, частенько, и сразу и потом, возвращаясь к этой встрече, единственной такой, не могу утверждать, что я понял этого человека… Было другое: ощущение некой надземности его, что ли, и вообще слово “над” все время вертелось у меня на языке. Ну, то есть что был он, Борис Николаевич, не с нами рядом, а все время где-то выше и отстраненнее.

Хотя… И тот крошечный разговор о поездке в

Финляндию, происходивший в нашем присутствии, и особенно вопрос о суточных, которыми он поинтересовался, доказывали, что в нем твердо присутствовал и бывший обкомовский хозяин, вникающий во все проблемы, в том числе и бытовые.

Встреча получилась полезной. И для укрепления позиций

Комиссии, и для будущей работы. Я уже не говорю о личных впечатлениях, не каждый день ведешь беседы с царями!

Первый, кого мы казнили (зеленая папка)

Если заглянуть в таблицу казненных в России, где все расписано по годам, можно увидеть, что 1992 год, когда мы приступили к помилованию, обозначен лишь одной казнью.

Фамилия его Филатов. Пенсионер. Колхозник. Никогда прежде никаких преступлений не совершал. Осужден на смерть за изнасилование малолетних и был представлен нам отделом примерно через месяц после начала нашей работы.

Нет, мы, конечно, не собирались ни его, никого другого казнить. Но мы еще не научились миловать. Он был первый в нашей практике, и мы, надо сказать, сильно растерялись. Ведь были какие-то принципы, идеи, с которых начинали и которые были направлены в целом против смертной казни.

А несчастье, произошедшее близ Луховиц, таково: Н. Ф.

Филатов, он же дядя Коля, как его называли дети, повез покататься на лодке двух девочек, завез их на остров, там изнасиловал, убил. Это реальная история. А далее идут письма, статьи, звонки.

Одна из статей, присланная из Коломны, так и называется: “Он не должен жить”.

Цитирую: “Эта мысль рефреном проходит через читательские письма. “Если бы это произошло с моей дочерью, я бы его, гада, из-под земли достала и зубами бы разорвала на части. Филатов не имеет права жить.

Смерть, смерть и еще раз смерть. Г. Ковалева”.

Другое письмо: “Отмена смертной казни возможна в цивилизованном обществе, каковым наше не является.

Безнаказанность и несоответствие наказания степени содеянного лишь стимулируют жестокость… Убийцу и насильника казнить. Стегунов”.

И вот еще одно: “Только не говорите, что я кровожадная. Я не призываю вернуться к отрубанию рук на площади за воровство. Но будущий преступник должен знать, что он будет наказан. Вспоминаю свою молодость:

50-60-е годы. Поздним вечером, ночью люди ходили по улицам спокойно, не боялись, что кто-то убьет лишь за непонравившийся взгляд, брошенный в его сторону, или за отсутствие у тебя спичек, когда кому-то хочется прикурить… Л. Смирнова”.

Из письма народному депутату: “…Помогите нам закончить мучения, т. к. мать одной погибшей девочки тяжело больна, а другой- инвалид 1 группы. Это ли гуманно в нашей правовой стране потерять детей, ездить и ходить по прокуратурам и судам, просить как милостыню – накажите убийцу! А он еще подал прошение на помилование… Ему страшно умирать, а сколько страху было в детских глазах, когда они просили, умоляли не убивать их, они доверились ему, как отцу, у которого ищут защиту… Сергачева”.