Долина туманов

Прошло несколько минут, и Алексей вернулся к лесенке.

– Лексус, скотина, не делай так больше, – забурчал на него Вовка, как только голова брата показалась на поверхности. – Ты, видно, совсем страх потерял! Он уже одного человека убил, ему второго ножом пырнуть – в одну секунду!

– Тю-ю, – насмешливо протянул брат, – на нож с пистолетом?! Нет таких придурков, поверь.

– А если бы он спрятался? – продолжал занудствовать Вовка. – Выскочил бы из-за спины, ты и не успел бы…

– А кстати, – перебил его Алексей, – откуда ты знаешь, что нож у него есть? – И тут же сам догадался: – Да, на кухне возле тела ножа не было. А может, убийца помыл его да в стойку сунул?

– А чего же тогда убийца полы не помыл? – урезонил его Вовка. – Я тебе что – дурак? Я посмотрел на стойку, а там как раз одного ножа и не хватает. Пойдем уже наверх.

Осмотр второго этажа результатов также не дал.

Братья не забыли подняться по узкой деревянной лестнице и на чердак. Помещение под крышей было таким же пустым, как и подвал. На этот раз первым в неизведанное полез Вовка, а Алексей забрался следом за ним.

Спустившись вниз, они остановились у лестницы. Вовка достал сигарету.

– Тот, кто сделал это, уже сбежал, – резюмировал он, закуривая.

– Зачем ты опять куришь? – с укором сказал брат. – Бросил же!

– Отвянь, – ответил Вовка, провожая взглядом сизые облачка сигаретного дыма, улетавшие вместе со сквозняком к небольшому окошку в коридоре. – Готов ехать за ментами?

Алексей зачем-то огляделся и ответил:

– Готов.

– Мы поедем за милицией… – громко заговорил Вовка, входя в комнату.

Вера повернулась в сторону мужчин. Глаза у нее были мокрыми, а губы распухли от соленых слез.

Вовка сел на кровать рядом с ее креслом.

– Вера, – тихо сказал он. – Мы поедем за помощью, раз уж наши телефоны не работают. Ты собирайся…

– Я не могу, – так же тихо ответила она. – Вов, я не брошу Асю одну.

– А мы тебя не бросим, – уверил он. – Ты же понимаешь, что тут может быть опасно?! Вдруг тот ублюдок вернется?

– Мне нечего бояться, – спокойно проронила она. – Нечего и некого. Никто не вернется.

Они снова посмотрели друг другу в глаза. Вовке захотелось погладить пальцем черные гладкие брови Веры – на ощупь они, наверное, как дорогой мех. А Вера пыталась понять, почему так спокоен Вовка. Он же обожал жену, на руках носил, был самым счастливым мужем в мире, а теперь ведет себя, будто бы и не было ничего такого.

– Вовка, – начала она, – странно, что ты…

– Ребята, ливень за окном офигенный! – ворвался в их тет-а-тет голос Алексея. – Думаю, нам стоит ехать на двух машинах и по двум разным дорогам.

– Да, ты прав, – согласился Вовус. – Есть еще дорога – через заповедник. Ты на «ровере» поезжай через заповедник, а я на «фольксе» – по федералке.

Леша кивнул брату:

– Хорошо! Нам, самое главное, до ментов добраться.

Его бодрый тон поддержан не был. Вовка смотрел на Веру, а она закрыла глаза ладонями. Помолчав, тихо сказала:

– Я не поеду, Асю бросить не могу, понимаете? Ну как вы не понимаете? – Она опустила руки. Оба брата смотрели на нее одинаковыми агатовыми глазами. В ее голосе зазвучали истерические нотки: – Она тут умерла, тут что-то с ней связано!! Я хочу быть с ней, я хочу к ней!

Она снова разрыдалась, заломила руки, застонала. Вовка взял ее за руку, а Лешка присел на подлокотник ее кресла и обнял жену за плечи.

– Хорошо, давай останемся! – проговорил он быстро. – Вовус, ты поезжай один. Оставь нам пистолет.

В знак согласия Вовка наклонил голову.

Мужчины вышли. Вовус отправился переодеваться, так как на улице за прошедшие несколько часов основательно похолодало, а Лексус выскочил во двор, чтобы прогреть «фольксваген» своего брата.

Оставшись одна, Вера склонила голову на подлокотник кресла, полежала так немного, закрыв глаза. Она думала о сестре.

Обычно родственная любовь – братская, сестринская, отцовская или материнская – необъяснима. Большинство знакомых Веры любили своих родных просто потому, что они были родными. А вот Вера точно знала, почему она так любит свою сестру: Ася приносила Вере счастье с самого своего рождения.

История та случилась задолго до начала маминой болезни и была совершенно банальной: хороший муж и отец встретил дрянную, но крайне привлекательную тетю и загулял, позабыв обо всех обязательствах. Страсть его обуяла неконтролируемая, отчаянная, буйная, напоминающая помрачение рассудка. Скрыть ее он был уже не в силах ни от друзей, ни от жены. После каждого свидания с той женщиной бедняга каялся перед женой и клялся, что на него нашло помрачение и что больше – никогда!

Проходил день-другой, и папа начинал тосковать. Ни лапочка дочка, ни горячие пироги с рыбой, на которые его супруга была большая мастерица, не могли удержать его в лоне семьи. Он не спал ночами, воровато звонил кому-то по телефону и снова исчезал на несколько часов, а то и на сутки. Засим следовало возвращение и покаяние.