Доллары и страсти

– В деревню? Ты с ума сошел! Чего мне там делать в этой деревне? И к какому ещё сыну? – никак не могла прийти в себя ошарашенная таким известием Зинаида Олеговна.

От этого «подарка» рушились все её жизненные планы и многолетние надежды и старания. Новоявленный сын нагнал мысли о неполном наследстве, которое ей достанется от мужа…

– Андрюшенька, надеюсь мы в деревне долго не задержимся?

– Мы уезжаем туда навсегда. Усекла? Продадим этот особняк и прочее всё, что есть у нас и будем жить в деревне, разводить коз, выращивать овощи.

– Ну уж нет! Ни за что я не поеду в деревню! Ты с ума сошел? Я и коровы, козы, огород.? Ты себе можешь это представить? Разделим всё пополам и езжай в деревню.

– Ты предлагаешь развод? Учти, что половину моего состояния я передаю в фонд помощи больным детям, а половину – на деревенский бизнес. Уверен, что он принесёт мне больше в десять прибыли ,чем мой нынешний…

– А я? Ты подумал обо мне?

– Не хочешь ехать в деревню, дорогая – забирай свои побрякушки, шубы и перебирайся в двухкомнатную квартиру. Если не хватит денег на жизнь – устройся на работу. Перестань жизнь прожигать, подумай о том, как людям пользу принести…

Гулящая Марина

Глава 1

Родители Марины были довольно – таки состоятельными людьми и могли позволить себе не только хорошо питаться, но и раз в год выехать на отдых в Сочи. Всё бы ничего, но когда девочке исполнилось семь лет и ей надо было идти в первый класс, произошла в семье трагедия. Отец по уши влюбился в женщину с двумя детьми, одинокую и малообеспеченную. Вот такое случается в жизни. Живёт человек спокойно, строит планы на будущее, уверен, что рядом с ним любимая женщина, семья в достатке, но как гром среди ясного неба внезапное озарение при встрече с другой. Конечно, привлекательной, остроумной, весёлой и беспечной, но… с двумя детьми – сыновьями, о которых он так мечтал. Пусть не его, чужие, но усыновить после развода сейчас не проблема. Благо у неё есть своя квартира, остальное наживется со временем. Ольга покорила его сердце сразу же, как только он её увидел, не по годам молоденькая, худенькая, миниатюрная сорокалетняя секретарша выглядела лет на двадцать пять пусть с небольшим хвостиком. Она вскружила Павлу Николаевичу голову до такой степени, что он лишился сна и покоя. Её громкий жизнерадостный смех сводил его с ума. Он даже перестал есть, просто не хотелось и всё тут. Тело и душа жаждали ласки и любви только Ольги – единственной и неповторимой. Забыл он про свою Евгению – жену, про дочку Маришу, которая обожала папочку, про работу, требующую сосредоточенности и внимания, про себя, оказавшегося в пленительных сетях чарующей соблазнительницы. И, по-видимому , надолго, раз тут же побежал разводиться, оставляя жене и дочери трёхкомнатную квартиру со всеми удобствами. Сам он готов был жить где угодно, голодать, страдать, умирать, но только рядом с любимой Олюшкой. Из – за Олюшки он одаривал подарками, всяческими играми, самокатами, самолётиками, и паровозиками двух новоявленных сыночков, конечно довольных уже готовым добрым папочкой с деньгами и большим количеством ежедневных сладостей и развлечений.

Между тем его жена Евгения Васильевна развод переносила с тоской и страданиями, бесконечно глотая успокоительные, она не заметила, как заменила их вином, а спустя некоторое время более горячительной водкой, каждый глоток которой успокаивал, разливая по телу блаженство и отрешённость. На радость всякой нечисти, готовой затянуть наши души в грязный омут греха и разврата.

Марина, нуждающая очень в таком возрасте в любви и внимании родителей, осталась в своём одиночестве молча переживать случившееся, засыпая в обнимку с любимой куклой Машенькой в слезах и тоскливых воспоминаниях о светлом и безоблачном раннем детстве.

Появление в их ограниченной семье нового папочки только усугубило грустное настроение девочки. Дядя Прохор был очень шумный, полный, подвижный, с испитым красным лицом и наглой усмешкой. Любитель плоских неприятных шуточек и наигранной любезности. От него постоянно разило перегаром и дешёвыми сигаретами. При его появлении Марина закрывалась на задвижку в своей комнате и затыкала ватой уши, чтобы не слышать его душераздирающие пронзительные вопли – песни под звуки двух струн гитары, от которых многие соседи приходили в ярость, стуча в потолок и стены, кто шваброй, кто стулом, короче тем, что попадало под руку. Остальные струны гитары, по пьяни, были порваны.