Доллары в банке

А вот автомобиль, на котором было совершено преступление, был куплен в Германии, пригнан в Белоруссию. Из Белоруссии в Россию его пригнали отец с сыном. Они заявили, что заказчик неизвестен, лишь указали место, где передали машину.

– Как вы добирались из Пензы?

– А заказчик нанял водителя – и нас отвезли в Саранск. Из Саранска в Москву – на самолете.

Мы начали выяснять, кто их отвозил. По их описаниям мы установили точно: водитель – Силкин!

– А во сколько вы уезжали из Пензы?-

– Поздно – после 23:00. При выезде из Пензы нас остановил сотрудник ГИБДД.

Тогда был хороший приказ: фиксировать все автомобили и водителей, пересекающих границу города после 23.00.

Старший опер рванул на пост ГАИ. Регистрация по времени: 23:04 – Силкин. Мы берем этого Силкина – нигде не привлекался. Задержанный сказал, что никого не возил, а ехал к девушке в Грабово. Какой девушке? Сыщик там всех знал. Приехал к матери девушки.

– Есть такой жених, Силкин?

– Есть.

– Приезжает он к вашей дочери?

– Да, приезжает!

– А 2 апреля он был у вас?

– А я что – записываю, когда он приезжает? Если он говорит, что был, значит, был!

Вот так! Мать подтвердила алиби! А мы-то думали, что умнее всех! Но и у нас ниточка оборвалась!

Я уже закрывал калитку, и вдруг меня озарило! Возвращаюсь к мамаше и спрашиваю:

– Ведь ваша дочь учится в Самаре? Как же она могла приехать к вам 2 апреля? Ведь ни каникул нет, ни выходных!

– А ведь и правда! – спохватилась и мать.– Не мог Силкин приехать 2 апреля! Дочь была дома последний раз 8 марта. Не могло быть его у нас 2 апреля.

Взяли мы его под белы рученьки, привезли и закрыли. Он замкнулся, сидя в КПЗ. Ничего не говорит. Оставалась последняя ночь, и мы вынуждены отпустить его.

Мы к заместителю начальника УВД Куликову Валерию Александровичу:

– Дайте нам доработать Силкина! (А уже 8 часов вечера!).

– Да забирайте, но чтоб ни-ни!..

– С него ни один волос не упадет!

Неожиданное признание

А мы, вспоминает майор, проработали несколько вариантов отхода. Доставили задержанного в приемник. Начинаем беседовать. Привели Силкину безотказный аргумент. Три версии было, но в одном ошиблись. Говорили: ты, как водитель, не подлежишь высшей мере. За это всего лишь 3 года условно. Зачем тебе брать грех на себя?

Начали ему рассказывать поэтапно, как было совершено ограбление: здесь встретили, проехали, остановились.

Оперативники постарались убедить его, пробудить в нем остатки совести: «На этих деньгах,– говорим, – кровь, эти деньги не принесут удачи. Самое страшное – подведешь своих близких!» Он начал потеть. Говорит: снимите с меня наручники, я все расскажу!

Мы говорим: Бухарев уже все рассказал, у нас все детали есть. Кто деньгами воспользуется – будет проклят на всю оставшуюся жизнь. А Силкин эти деньги отдал сестре и матери. Близкого человека он не мог подставить. И он говорит – я все расскажу.

Мы принимаем равнодушный вид – нам и так все известно! (Хотя у нас ничего не было!) Покажи, где эти деньги? Бухарев все на тебя валит, но мы знаем, что ты водитель: отвозил и увозил. А он говорит: нет – это я убивал. А мы думаем: наверно берет вину на себя.

– Нам это не интересно,– заявляем, – где деньги? Он говорит: поехали, покажу.

– Нет! – говорим. А про себя решаем: сейчас поедем – поднимет шум! Говорим: напиши матери записку. (Слово дал – слово взял, а записка останется! Приложим к уголовному делу!) Я вот поеду – матери отдам листочек. Напиши по – хорошему, по – доброму. И мать не будем трепать, хотя бы обыск не станем проводить. Ведь раскатаем дом по бревнышкам – где они жить будут?

Пишет: «Мама простите меня – я совершил глупую ошибку. Верните деньги – они не принесут нам счастья». И звонит Валерий Александрович Куликов. А мы ему: « Мы деньги поехали доставать!»

– Как?

– Вот так!

– Не может быть!

– Может! Силкин записку написал, сейчас к его матери поедем.

Валерий Александрович говорит: с вами поеду!

Поехали. Тоже «эпопея» была. Мать говорит: «Нет никаких денег!» Мы говорим: ваш сын не виноват. Деньги отдадите – сегодня выпустим. «Что вы мне рассказываете, я мать, я знаю, что он натворил!» – и давай причитать: «Зачем убили, зачем все это делали?» Мы поняли, что и Силкин замешан в убийстве инкассатора.

И потом она вдруг заявляет: «Денег у меня нет – я их завтра принесу!» Дознаватель вспомнил: часто здесь видел пожилую женщину в строгой черной одежде. (Про себя он ее «монашенкой» называл.)

– К вам приходила женщина – это ваша сестра? Вы ей деньги отнесли?

– Да.

– Где живет?

– На проспекте Строителей.

Напугал … иконой!

Приехали по названному адресу. Никого нет, живет одна, мебели нет. Одни иконы. Иконы в штабелях – даже не развешаны. Мать Силкина говорит:

– Маша, отдай деньги.

– Какие деньги? Не видела, не брала.

Мы ее и так, и эдак – отдай деньги! Куликов не сдержался, начал кричать. Я ему: «Валерий Александрович, вам нельзя! Вы – служебное лицо. Мне можно. Лучше я буду наезжать».

Отозвал эту монашку в комнату. Недрогнувшей рукой дознаватель хватает икону Божьей Матери, подносит к лицу перепуганной женщины: « Крестись, – говорит,– перед иконой! В церковь ходишь?»

– Хожу.