Дольмен

– Ты без колебаний поворачиваешь в ране нож, чтобы скорее достичь цели, не правда ли? Ну допустим, познаешь ты ее, эту чертову истину! Да, я действительно была тогда на берегу вместе с твоими братьями, Ивом, а также… с Кристианом.

Мари была готова услышать имя жениха, но невольно вздрогнула. Гвен, заметив это, продолжила:

– Что, получила? То-то же! Твой герой виновен не меньше других, а может, и больше.

Взгляд Гвен заволокло пеленой: перед ней встали образы той далекой ночи, полностью изменившей ее жизнь.

– Мы зигзагами носились по берегу над бухтой, покачивая лампами, как это делали наши предки за несколько веков до нас. В ту пору мы были просто детьми и не осознавали опасности. Когда заметили корабль, было уже слишком поздно: он шел прямо на подводные скалы. Раздался страшный треск, и судно раскололось пополам, послышались крики.

Она подошла к окну, посмотрев в сторону Ти Керна.

– Ночь выдалась темная, как чернила. Мы ничего не видели, и от этого было еще страшнее. Как они кричали! Стоит мне закрыть глаза, и я вновь слышу их крики. Нас сковал ужас, мы были не способны двинуться с места, а уж тем более прийти на помощь. Потом крики смолкли. Мы захотели спуститься в бухту, но путь нам преградили волны начинающегося прилива. Мы убежали, но самое худшее… – она обратила на Мари затуманенный взор, – что я ничего никому не сказала. Когда я вернулась домой и мать отругала меня за испачканную одежду, я ничего не стала объяснять. И каждый из нас так поступил – мы дали клятву.

Мари ее разубедила, и лицо Гвен исказилось, показалось, что Гвен вот-вот разрыдается. Ей тяжело было узнать, что Жильдас, Лойк и Ив все рассказали родителям.

Не лгала ли она, утверждая, что никогда не слышала о слитках?

Залитые слезами голубые глаза поневоле внушали Мари доверие.

– В легенде говорится о шести береговых разбойниках, кто же шестой? Пьер-Мари де Керсен?

– Пи Эм? – Гвен презрительно рассмеялась. – Маленькому принцу не разрешали смешиваться с народом из страха, что бедность заразна. Как ты думаешь? Конечно же, Пьеррик. Ему исполнилось всего шесть, и он уже тогда таскался за нами как хвостик. В панике я о нем совершенно забыла. Его нашли на следующий день, обезумевшего от страха, скорчившегося возле могильного холма, откуда он наблюдал за разыгрывавшейся трагедией… С того дня он больше не произнec ни слова. Впрочем, и для остальных тоже все изменилось.

Она низко склонила голову под тяжестью воспоминаний.

– Мы с Лойком любили друг друга с детства и еще тогда решили пожениться. Но после той ночи все пошло наперекосяк. Между нами стояла ужасная тайна. Сначала мы думали, что со временем все забудется. Я уехала учиться на континент, а когда вернулась, твой брат уже был женат на Катерине. Потом я встретила Филиппа, он мне понравился, и я решила, что мне удастся забыть твоего брата. Ничего не вышло. Три года спустя мы из-за непогоды застряли в Бресте и в гу же ночь стали любовниками. Я надеялась развестись, когда подрастет Ронан.

Она заплакала. На этот раз Мари не аплодировала.

21

Вдруг неведомо откуда – с неба или из моря – появилось солнце: в эти редкие часы одно сливалось с другим. Легкий ветерок дышал терпкими ароматами и водяной пылью, возбуждая мечты о неведомых горизонтах. Спокойствие этого мирного и безмятежного дня нарушали лишь крики носившихся над траулером чаек. «Меня, меня, меня!» – галдели они, совсем как Мари в детстве, когда она, топая ногами, приставала к отцу, чтобы он взял ее с собой проверить верши.

Прошлой ночью Мари не сомкнула глаз. Все, во что она верила многие годы, разлеталось в щепу, вплоть до последнего «удара милосердия», который накануне во время допроса нанесла ей Гвен. Ей вспомнилось: «…а может, и больше». Почему Гвен добавила это, говоря о Кристиане и его ответственности за кораблекрушение?

Тогда дочь Ивонны ее не пощадила.

– Все просто. Кристиан удрал первым, не заботясь об остальных, потому что уже тогда был трусом.

Дизельный мотор затарахтел и смолк. Они вышли в открытое море. Можно начинать.

Мари помогла отцу столкнуть в воду два гроба, находившихся на борту траулера.

Они исполнили волю Лойка. Он хотел, чтобы его тело похоронили в море. Такой, без сомнения, оказалась бы и воля Никола, если бы судьба оставила ему время об этом подумать. Из любви к ним офицер полиции Мари Кермер готова была нарушить закон.

Держа за руку отца, вполголоса произносившего на бретонском молитву моряков, она смотрела, как гробы с привязанным к ним грузом медленно погружались в морские глубины. На поверхности показались пузырьки воздуха, их становилось все меньше, потом они исчезли совсем. Море приняло то, что принадлежало ему по праву.

Вернувшись на остров, Мари узнала, что Кристиан Бреа официально признан без вести пропавшим, и увидела в этом знак судьбы, настигшей шкипера с тридцатипятилетним опозданием. Береговой разбойник, в свою очередь, потерпел кораблекрушение. Круг замкнулся.

Съежившись, она сидела в своем любимом уголке старой пристани, когда пришел Люка и силой усадил ее на паром, отплывающий в Брест.