Дольмен

Чтобы унять тревогу, Мари решила повнимательнее осмотреть комнату Лойка в отеле. Ничего интересного, кроме клочков бумаги, завалившихся под массивную бретонскую кровать, которую Лойк превратил в подобие книжного шкафа. Мари не обратила бы на них никакого внимания, если бы ее взгляд не привлек застрявший между плинтусом и одной из ножек шкафа конверт.

– Похоже на обрывки какой-то статьи, – сказал Люка, разглядывая клочки.

– Помогите отодвинуть шкаф!

Глухой голос Мари заставил его вздрогнуть.

Шкаф оказался тяжеленным. Несмотря на все усилия, им удалось отодвинуть его от стены лишь сантиметров на тридцать, но и этого расстояния хватило, чтобы Мари туда протиснулась и двумя пальцами подцепила конверт. Когда она до него дотронулась, ее словно ударило током. Не глядя на конверт, она уже знала: он пуст и запечатан сургучной печатью, наподобие тех, что были на конвертах, полученных Жильдасом и Ивом.

Только знак на печати был другим: он представлял собой овал, перечеркнутый вертикальной линией. После чайки и краба пришла очередь рыбы.

– На третьем менгире, из которого пролилась кровь, вырезан такой символ?

В вопросе Мари не было необходимости, и специалист по ритуальным преступлениям молча кивнул. Как и она, Ферсен подумал о том, что в Бресте Лойк сел на паром, с которого так и не сошел.

– Поиски придется продолжить в море, – не глядя на Мари, проговорил Люка.

Спрятанная в скалах крохотная часовня Святой Анны – покровительницы рыбаков была видна лишь со стороны моря. Туда приходили помолиться как за благополучное возвращение близких, так и за упокой их души. В молодые годы Жанна провела в ней немало часов, стоя на коленях, когда Милик отправлялся на лов рыбы к Ньюфаундленду или островам Кергелен.

Сейчас она находилась в часовне по другому поводу. В полумраке, который там постоянно царил из-за узеньких, покрытых морской солью окошек и неприветливой зари, обхватив голову руками, Жанна молила Бога о прощении ее грехов.

– Я поступила так, как считала правильным, с одной-единственной целью – защитить ее. Пусть Лойк меня простит…

Голос ее дрогнул. По старческим щекам текли слезы, которые она и не думала вытирать. Жанна достала из сумочки конверт с оборванными краями. В его левом углу была картинка с изображением Брестской больницы.

Достав из конверта листы, испещренные мелким неровным почерком, она выпрямилась, решительным шагом подошла к горящим у алтаря свечам и без колебаний сожгла признание Лойка. Пока бумага горела, Жанну не покидало ощущение, что она прибивает к кресту собственного сына.

Всю ночь рыболовецкие суда бороздили побережье Ланд. Траулеры, находясь за много миль от острова, тащили за собой сети, прочесывая морские глубины, которые, увы, прочесать было невозможно.

Всю ночь рыбаки, объединенные общей болью, не спускали глаз с черного, как нефть, моря, остававшегося невозмутимым.

Всю ночь на борту сторожевого катера, оснащенного двумя мощными прожекторами, Мари жадно вглядывалась в темноту, обследуя каждый уголок прибрежных скал, чтобы обнаружить хоть малейший признак жизни, но ее надежда таяла с каждым часом.

Всю ночь в порту, где мало-помалу они собрались, сплоченные единой тревогой и надеждой, жители острова ждали и молились, отрываясь от поисков лишь на несколько минут, чтобы выпить чашку кофе и немного согреться.

По спутниковому телевидению, подключенному к каналу «Евроспорт», непрерывно сообщали новости о десятой трансатлантической гонке, проходившей в адских условиях. Ночью шкиперам предстояло испытать силу трех циклонов, которые должны были один за другим обрушиться на Северную Атлантику. В целях безопасности яхтсменам порекомендовали изменить трассу, проложив ее южнее, чтобы обойти усеянную айсбергами зону, простиравшуюся вплоть до восточного побережья Ньюфаундленда. Гонщики согласились, и только Бреа отказался наотрез. Возможно, следуя северным путем – коварным, но более кратким, он надеялся компенсировать незначительное отставание из-за поломки пера руля сразу после старта. А в пять утра в специальном репортаже было объявлено, что многокорпусное судно «Бретань – Долина Луары», управляемое Кристианом Бреа, потеряло мачту при ветре пятьдесят узлов и семиметровой высоте волны. Многие увидели в этом дурное предзнаменование.