Дольмен

Поначалу Филипп не понимал, почему Гвен остановила выбор на нем, но потом, узнав Ивонну получше, сообразил, что Гвен лишь повторила жизненный путь родительницы: вышла замуж за кретина, чью фамилию не стала брать по настоянию матери и которого могла вволю и безнаказанно оскорблять. Филипп был не столь уж высокого мнения о себе, чтобы постоянно требовать удовлетворения, но он уважал брата Мари и его смерть причинила ему боль.

— Жильдас слишком любил остров! И не мог допустить, чтобы его уродовали, застраивая как придется, — бросил он не без вызова. — Несомненно, он проголосовал бы против расширения фабрики. Его смерть, кажется, вполне вас устраивает, разве не так?

— Послушайте, Филипп, вы для меня — обыкновенный служащий, и никто другой! Не стоит задирать нос только потому, что дочь имела глупость выйти замуж и родить вам ребенка, — злобно проворчала Ивонна, не скрывая презрения. — Долго мне еще ждать отчет?

Филипп сразу пошел на попятный, а у Гвен и мысли не шевельнулось встать на его защиту. Закрывая за собой дверь, он услышал слова тещи, которая, похоже, уже успела забыть о его существовании.

— Пусть Лойк заткнет ей пасть! Как ты думаешь, он сможет?

— Я знаю одно: Лойк не сделает ничего мне во вред.

— Дай-то Бог!

Филипп весь обратился в слух. Прошлой ночью он дважды поднимался с постели, чтобы выпить таблетки от невыносимой головной боли. Во второй раз, уже под утро, он заметил жену, потихоньку возвращавшуюся домой. Он готов был поклясться, что Гвен провела веселую ночку! На какое-то мгновение у него зародилась мысль, а не рассказать ли об этом Мари, но потом Филипп решил, что лучше повременить: эта информация могла ему пригодиться.

Старый владелец замка редко присутствовал на свадьбах или похоронах жителей острова, предоставляя это право сыну Пьеру-Мари и снохе Армель. Уважая имя, обретенное ею в замужестве, Армель стремилась соответствовать положению, которое благодаря ему занимала. Обычно Артюс просто посылал цветы или венок. Но Жильдас был сыном Жанны Кермер, которая прослужила в их доме экономкой более сорока лет, и ради такого случая Артюс де Керсен сделал исключение.

Когда лимузин затормозил возле мэрии, к нему сразу же подбежал Кристиан, чтобы больному старику не пришлось понапрасну вылезать из автомобиля. Справивший восьмидесятилетие Артюс статью напоминал старого слона, а нос с горбинкой и трость с набалдашником в виде фамильного герба придавали ему особую величественность.

Смерть Жильдаса до такой степени выбила его из колеи, что до самого завтрака старик оставался в постели.

Артюс наблюдал за сыном, Пьером-Мари, которого все звали не иначе как «Пи Эм». Тот, сидя напротив отца в большой столовой замка, с удручающей медлительностью очищал от скорлупы верхнюю часть яйца. Рыжеватого блондина с неизменным платком вокруг шеи отличали надменный вид и тайная убежденность, никем, впрочем, не разделенная, что он обладает чудовищной силы умом. На деле же в свои сорок пять единственный наследник Керсенов был тем, чему идеально соответствовала его внешность: типичным вырожденцем рода.

— Потеря Жильдаса — тяжелый удар для всех нас, — глухо произнес Артюс. — Не говоря уже о его семье.

Пи Эм бросил взгляд на буфетную, где суетилась его супруга.

— Белок жидкий! Ведь знаете, что я этого не выношу, Армель!

Артюс ощутил безумное желание ударить сына тростью, как он не раз поступал, когда тот был мальчишкой и уже тогда раздражал его своими капризами.

— Оставь жену в покое! Армель старается изо всех сил в отсутствие Жанны, — сказал он ледяным тоном. — Предстоящее голосование куда важнее, чем яйца, хорошо они сварены или нет. Смерть Жильдаса, голос которого, несомненно, был бы в нашу пользу, сыграет на руку Ле Бианам.

— Позволю себе не согласиться, отец. По-моему, напротив, это печальное обстоятельство служит нашим интересам.

— В самом деле?

— Кристиан будет только рад избавиться от судоверфи, особенно теперь, когда он остался без компаньона. Уверен — вам удастся убедить Жанну уступить и долю покойного сына.

Артюс бросил на него взгляд, не лишенный интереса. Значит, Пи Эм уж не настолько безмозглый. А может, сын лелеял ту же мечту, что и он сам? Время, когда Керсены считались в Ландах полновластными хозяевами, давно прошло, однако надежда, что былое можно вернуть, глубоко засела в голове старика. Пока это проявлялось в том, что Артюс постепенно скупал земли, в течение нескольких веков разбазаренные предками, которых мало заботило процветание их рода.

Польщенный вниманием отца — что случалось нечасто, — Пи Эм, поддавшись соблазну, решил блеснуть:

— И потом… Рано или поздно Жильдас бы заговорил.

— О чем заговорил? — встревожился Артюс.

Пи Эм тут же пожалел о сказанном. Что за идиот!

— Объяснись, черт тебя дери! — пробасил старик.

Супруг Армель принялся бормотать что-то невразумительное. Неожиданное появление Жюльетты спасло его, хотя бы на некоторое время, судя по выразительному взгляду отца: разговор, мол, не закончен.