Долой возраст, к чёрту дом!

Я уже практически потерял всю надежду на конструктивный разговор с мамой, как вдруг одним прекрасным вечером в бассейне на парковке для фургонов, недалеко от пляжа Форт-Майерс, штат Флорида, мы познакомились с семейной парой.

Вечернее солнце согревало нас своими мягкими лучами, кроме нас, никто не купался. Они пили что-то из термокружек, разрисованных тропическими узорами. По запаху я понял, что это был ром, а услышав их разговор, я подумал, что это, пожалуй, не первая их кружка за сегодняшний день. «Откуда вы?» – спросили мы с Рейми. Они мало улыбались, но оказались довольно приятными ребятами. Мы рассказали друг другу, откуда мы родом, и обсудили подробности наших путешествий. Мы говорили по большей части о маме. Они пригласили всю нашу семью прокатиться на своем роскошном катере.

«Мы должны кое-что вам рассказать», – сообщили они.

Так мы узнали, почему Рик и Джо оказались во Флориде. Они приехали сюда, чтобы развеять прах двух своих старших сыновей. Им было чуть больше двадцати, когда у одного случился сердечный приступ, а другой вскоре после этого покончил с собой. Теперь у них был только один ребенок, девятнадцатилетний сын, который остался в фургоне, но на следующий день во время церемонии собирался присоединиться к родителям на катере. Их рассказ многое объяснял: вот почему они практически не шутили, а добрые голубые глаза Джо грустно блестели. У этих людей произошло ужасное горе. Я чувствовал с ними некую родственную связь и рассказал им о том, что моя сестра умерла в 44 года, а недавно я потерял отца. «Однако наша семья никогда не была так близка, как они», – подумал я.

Мы не знали, согласится ли мама кататься с нами на катере, и сказали Рику и Джо, что, скорее всего, нет. «Надеюсь, вы согласились?» – спросила мама, услышав о предложении наших новых знакомых. Она в очередной раз поразила нас своим желанием приключений. Но захочет ли она разделить их горе или, по крайней мере, стать его молчаливым свидетелем? «Есть одно «но», – и мы объяснили ей, что именно будет происходить в тот момент, когда мы окажемся в открытом океане. Она никогда не была многословной, поэтому просто кивнула в знак согласия. Было видно, что она глубоко сопереживает этой семье, пережившей столь страшную трагедию.

День выдался прекрасным, как раз для прогулки по морю. Мы встретились в бухте и помогли маме забраться в лодку, усадив ее на мягкое сиденье в носовой части катера. Рик неспешно тронулся, минуя стайку креветок, проплыл под мостом, миновал последний бакен и вышел в открытые воды. Затем он разогнался и на большой скорости пронесся по волнам прочь от пляжа Форт-Майерс. Брызги сияли на солнце, словно алмазы.

Когда мы удалились на достаточное расстояние от берега, Рик заглушил мотор. В нескольких милях от нас мы увидели белый песчаный пляж острова Санибел. Он включил любимую песню своих ушедших сыновей – «Выпей пива» Люка Брайана, – и вся семья, смеясь и плача, рассказывала истории о своих мальчишках, а мы поднимали бокалы с пивом в их честь. С любовью и гордостью они говорили об их достижениях и о том, какими неординарными личностями были эти ребята.

Церемония была очень символичной: рядом с нами плескались дельфины, а в небе появилась двойная радуга, словно олицетворяя братьев, пепел которых мы развеяли по ветру. Мама с нежностью едва заметно протянула свою морщинистую загорелую руку и сжала руку Джо. В тот момент мне показалось, что моя мама сама начала выздоравливать.

* * *

«Нет, нет, нет, этого не может быть», – закричал отец, когда мы сидели в гостиной дома Стейси в Александрии, штат Виргиния. Они с мамой остались дома и ждали от меня весточки о том, как проходит операция сестры. В течение получаса, пока я возвращался домой, меня переполнял ужас. Я припарковался около двухэтажного дома Стейси и медленно подошел к ярко-красной двери, готовясь сообщить родителям страшную новость.

Всего лишь год назад карьера моей сестры в отделе секретной службы, как и вся ее жизнь, пошла под откос после обыкновенного визита к стоматологу. Он заметил белое пятно на ее языке. Это обеспокоило его настолько, что он назначил ей встречу с онкологом. Об остальном, как говорится, можно догадаться.

Стейси потратила целый год на всевозможные операции, облучения и химиотерапию. Я заботился о сестре после первой операции, когда ей удалили часть языка и лимфоузлы на левой стороне. Она любила вкусно поесть, всего лишь за несколько дней до того страшного похода к стоматологу она закончила отделку в кухне. Судьба сыграла с ней злую шутку, лишив ее возможности есть и чувствовать вкус пищи. Я видел, как самый сильный человек, которого я когда-либо знал, увядает, превращаясь в беспомощное растение: последнюю неделю своей жизни Стейси провела на больничной койке, подключенная к мониторам, утыканная трубками искусственного кормления и катетерами. Она была не в состоянии говорить, и я ничем не мог ей помочь.

«Мне очень жаль, пап, – сказал я, – но это правда». Я обнял его за плечи, но он рухнул на кресло, оттолкнув меня раньше, чем я смог утешить его.