Должница (СИ)

Те несколько глотков алкоголя окончательно испарились из моего организма, и тогда все мои переживания сменились мыслями о Веронике. Я вспомнила о том, что пока поблизости есть Макар, ей может грозить опасность. Конечно, ей выделили отдельную комнату, но едва ли друга Руднева это могло остановить.

Хватаю полотенце с полки и со страхом вылетаю из ванной. Руднев все еще стоит у окна.

- Твоя подруга в безопасности, - слышу я тут же.

Поплотнее натягиваю полотенце, усмиряя дыхание.

- Откуда вы знаете?

- Приходил Макар. Не беспокойся за нее. Беспокойся за себя, Али.

«Али…»

- Я уже не боюсь ваш мир. Все, что со мной могло произойти, уже произошло.

Руднев медленно поворачивается. Я делаю шаг назад и сбегаю обратно в ванную, где надеваю чистое белье. Я почти успеваю это сделать, но чертова дверь без замка приоткрывается, и тогда Руднев встает в проходе, складывая руки на своей груди.

- Неправда, Аля. Ты совсем не познала мой мир. Если ты когда-нибудь встретишь человека из моего мира… вероятно, эту встречу ты не переживешь. В лучшем случае тебе отрежут язык – за твою дерзость, а в худшем – ты не выживешь после первой ночи, когда тебя пустят по кругу.

- Вы хотели отрезать мне язык?

Руднев тихо смеется, но затем он вмиг становится серьезным.

- Перестань мне выкать, - приказывает он.

Громко сглатываю, наспех надевая штаны. Черт, я по-прежнему обращаюсь к нему на «вы», но оно и не мудрено. Не останавливаюсь одеваться, потому что я не хочу продолжения этой грязной ночи. Однако, Руднев не предпринимает никаких шагов, и это немного успокаивает меня.

- Удивительно, что после трех лет в детском доме ты осталась такой непорочной, Аля. И наивной. В возрасте, в котором ты туда попала, очень трудно вклиниться в семью безумно злых детей, не правда ли?

Только киваю головой. Мне не хочется говорить об этом с ним. Да, дети были жестоки со мной, и только Вероника была добра ко мне. Только благодаря ей я не сломалась.

- Я был не мягок. Но по-другому я не умею и не буду, а другие и вовсе не захотели бы.

Что это? Оправдание? Значит ли это, что он отпустит меня?

- Не оправдывай себя, - бросаю я, проходя мимо.

Сердце замирает, когда мы пересекаемся в тесном проходе ванной. Почти соприкасаемся телами. И в один миг он обхватывает мое запястье – сильно, заставляя меня притормозить и почти что уткнуться в его грудь.

Мы застреваем в проходе. Я перестаю дышать.

- Ты намазалась мужским гелем? – прищуривается он.

- Другие мне не понравились, - гордо вскидываю взгляд, вложив в свой взгляд максимум чувств, что я испытываю к этому человеку. Негативных чувств.

- Оправдания, как и извинения – не мой конек. Я лишь хочу тебя предупредить. Быть со мной рядом – опасно, и порой за это приходится платить высокую цену. Теперь ты носишь моего ребенка, Аля, и мне все равно, как ты хотела это скрыть и куда ты собиралась бежать…

- Я не…

- А ты собиралась бежать, Аля.

Замолкаю, встречаясь взглядом с янтарными глазами. Руднев не спрашивает. Он утверждает.

А я не оправдываюсь. Видимо, это тоже не мой конек.

- Я не хотела быть рядом с тобой. И я не хочу платить за эту высокую цену.

- Так распорядилась судьба. Так вышло, что мы друг другу не чужие люди, Аля, - ироничная усмешка трогает его губы.

- Что?

Руднев продолжает удерживать меня, раскрывая завесу тайны, известную только ему.

- Я бы никогда не подумал, что вы родные сестры. Разное воспитание, разные ценности… - его взгляд такой же туманный, как и его речь.

- Родные сестры? – недоверчиво и вызывающе.

- Твоя сестра – это моя бывшая жена. Моя роль уже ясна. Но ты в опасности, Аля. И одному богу известно, какую участь она приготовила для тебя.

- Я тебе не верю.

Руднев безумен. Такого не может быть. Уж за мои пятнадцать лет отец бы точно рассказал мне о таком, или?..

Хочу отодвинуться, уйти и не быть так близко к нему, но хватка Руднева лишь усиливается, а голос становится жестким, почти металлическим. Как в нашу первую ночь.

- Не верь. Просто умей молчать, когда того требует ситуация. Не всегда я смогу быть рядом – мое время заканчивается, Аля. Ты ведь помнишь, что мне осталось четыре месяца?

Помню. О таком, как Руднев, забыть уже не получится.

- Этого мало, чтобы я поверила тебе. Скажи, где же моя сестра сейчас? И где моя мама?

Если это правда, то я хочу знать. Это надежда, благодаря которой я смогу бежать. У меня появилась надежда!

Вот только кажется, что Руднев знает все мои планы наперед. Он хочет, чтобы я сломалась. Чтобы я никогда не узнала правду о себе.

- Больше ты ничего не будешь знать. Для тебя так будет лучше, потому что отныне твоя жизнь – это я и наш ребенок.

«…и наш ребенок», - громыхает в голове.

- Ты знаешь, где моя мама? Она жива?! – пытаюсь уцепиться я.

- Знаю. Но ты не получишь желаемую информацию, Аля, - улыбается уголками губ, - отныне ты принадлежишь мне, а не своей семье.

- Ты хочешь привязать меня к себе, да? Чтобы я никуда не делась? Поэтому ты больше ничего мне не скажешь?!

Я распаляюсь, совсем не чувствуя угрозы, исходившей от Руднева. А тем временем его хватка усиливалась. И боль в моем запястье – тоже.