Должность во Вселенной. Время больших отрицаний

А получилось так. Автоматический регулятор, датчики которого управляли лебедками, как и всякая система с обратными связями, был хорош в определенных границах – не сильнее шквальных порывов смещающего сеть ветра. С ними он легко справлялся, вовремя перетягивая канаты, удерживал Шар строго над башней. Но когда возмущение – да еще страшной силы – пришло не извне, а изнутри, регулятор загенерировал; иначе сказать, с ним сделалось нечто близкое к паническим метаниям животного от боли и испуга. Он рывком дал обороты нужным лебедкам, чтобы выпустить одни канаты, подтянуть другие, тем компенсировать смещение сети, – по инерции барабаны прокрутились дальше, чем следует, – для выравнивания регулятор послал сильные противоположные импульсы – лебедки сработали с перетягом в другую сторону – снова исправляющий сигнал – снова перебор – и пошло! Две стихии, обычно противостоящие друг другу, – естественная и техническая – сейчас работали вместе, работали на разрушение.

…Они перешагнули защелкнутые турникеты на проходной – на этот раз некому было их открыть. Комендант Петренко что-то сбивчиво объяснял в телефон; увидев Пеца, протянул трубку ему:

– Это из крайкома, Страшнов. Ух… ну дела! – У него ходуном ходили усы на посеревшем лице.

– Ну… ну-ну! – Директор положил трубку на столик, тряхнул коменданта за плечи. – Вы же были на фронте.

– Так… так то ж на фронте! – Но подтянулся, доложил: – Заплаты готовы, на площадке все в сборе. Три вертолета можем задействовать, а с четвертого… вертолетчик сбежал. Умчал на мотоцикле.

– Ясно. Поднимайте тремя, навешивайте по известной вам схеме. Работайте быстро, но без паники: вверху, над сетью, спокойнее, чем здесь. Действуйте.

Петренко скорым шагом удалился в муть и грохот, к вертодрому.

Пец взял трубку:

– Виктор Пантелеймонович? Пец… Здесь шаротрясение. Ша-ро-тря-сение!.. Городу не угрожает, но все очень серьезно. Прошу употребить всю вашу власть и поднять с аэродромов два самолета легкой авиации и один средний, типа Ан-двадцать восемь например. С полной заправкой. Что?.. Сюда, к нам! Задача – слежение за Шаром, если сорвется и уйдет. Что?.. Извините, остальное не сейчас.

«Возможности… да вокруг нас океан возможностей!»

X

Все трое вышли в зону, смотрели из-под бетонного козырька над выходом. Башню трясло, как дерево; спелыми плодами осыпались с нее, появляясь вверху из сумрака и пыли, обломки, целые плиты, балки. На внешней стене, примерно на третьем уровне, искрил, трещал, сыпал сварочными огнями перебитый кабель. Слева из зоны несло маслянистым дымом, там что-то горело.

Даже под густым крымским загаром было заметно, как у Зискинда побледнело лицо.

– Что, Юра, каково вам после отпуска у нас здесь? – приблизясь к его уху и напрягая голос, спросил Пец.

– И не говорите! – прокричал тот. – Но внутренние слои будут держаться. И каркас, он же металлический.

– Энергетик, поди, удрал! – проорал им Буров. – Надо вырубить ток!

– Не выйдет, главный щит на кодовом замке! Код только Оглоблин знает!

– Значит, надо добраться в координатор, к регулятору! А может, просто разобьем датчики на лебедках, а, Вэ Вэ?! И застопорится!

– Нельзя, это надо на всех четырех одновременно, иначе хуже выйдет!

Несколько человек – смутные фигурки в пылевом облаке – выбежали из арочного проема внешнего слоя башни, метнулись, петляя среди машин и обломков, к ограде, перескочили ее и исчезли. Последний из них, прикрываясь перевернутым стулом, выбежал к проходной, прямо на них.

– Ба, полковник! – узнал Пец. – Вы очень кстати!

Волков был без кителя, в разорванной рубашке, весь усыпан серой дрянью. Он остановился, тяжело дыша.

– Вы?! – яростно выдохнул. Один момент казалось, что он трахнет директора поднятым стулом. – Вы знали – и… Да вас за это!..

– Сейчас не об этом, Петр Максимович. – Пец вспомнил наконец имя этого человека. – Прежде всего: как в башне, можно ли проникнуть наверх? Есть там еще кто-то?

– Из моих никого. – Полковник опустился на свой стул. – Установки только… такие машины! Да за одно это вас расстрелять!.. – Перевел дух, добавил понуро: – В башню сейчас только за смертью идти. В осевой еще ничего, хоть и штормит, а во внешних слоях все трещит и сыплется, не пройти.

– Но вот вы и ваши герои – проскользнули, – не без яда заметил Буров.

– Так! – Валерьян Вениаминович хлопнул в ладони. – Две минуты на выработку плана – и действовать!

Это был прежний Пец, даже помолодевший – с блеском расширившихся глаз, подтянутым одухотворенным лицом, уверенной речью и жестами. Зискинд подумал, что таким не видел его. Никто не видел его таким (разве что Корнев один раз, когда он ворвался к нему с идеей ГиМ) – потому что это был человек, достигший высшей ступени понимания. Валерьяна Вениаминовича не пугали сейчас ни грохот катастрофы, ни опасность, ни ответственность.