Это говорили, укрывшись от холодного шквального ветра в будке баржевого матроса, ныне пультовой. Всматривались во тьму слезящимися глазами; ясно было, что ничего не увидят, но все равно. Покрутили рукоятки потенциометров – развернули. Теперь впереди чутошной красной точкой светил прожектор с НПВ-причала, его стотысячесвечовый бело-голубой луч. Четыре часа, которые они провели в этот заход на НПВ-барже «Бригантина» (назвали так – и на реку ее, конечно, не вернут), внешне были ничто, секунды.
…Как сразу все стало по-другому в институте, когда взялись и втянулись в сей проект. В нем были крутые задачи, требовавшие блистательных решений, во все можно было вложить интересную, квалифицированную и мастерскую, радостную, как любовь, работу. Душу, собственно. Во всем было познание мира через нее и через мысль. В этом был и неслышный шум Вселенной; даже сразу двух. Прежние применения Ловушек казались просто болотными, навозными.
(Но и от них воротить нос не стоило: сначала ведь обеспечились под завязку, досыта. Накрали. На навозе все хорошо растет – если его в меру.)
Во всем есть шум Вселенной; не всегда и не всем он слышен, еще реже – понят.
Начиная с утра 7 октября им нужно было мотаться по К-полигону резво: то, что снаружи занимало полтора гектара, 120 на 125 метров, внутри распространялось на 970 километров с севера на юг и 1040 – с запада на восток. Размеры и дистанции как раз утонувшей некогда Атлантиды.
Но от нее их отделяло много дней и еще больше проблем.
Пульт управления стадионом-полигоном сам был размером со стадион: то же Внешкольцо; да уровнем выше у стены башни собрали Капитанский мостик – с экранами, компьютерами, системами управления и связи… с тем, с чем можно связаться. С К-полигоном связь оказалась невозможной, в этом убедились: слишком чудовищна разница в темпе времени.
Внешкольцо – сегмент на сто двадцать градусов, на высоте седьмого этажа в северной стороне башни – еще доработали, и выглядело оно внушительно.
Металлическая внешняя дуга-рельс его на опорных мачтах нависала над оградой зоны. Внутренняя такая же дуга влита в бетон башни. Между дугами радиусы-штанги с отсеками наблюдения. Это сложные устройства. Там и изоляторы, и спускаемые кабины К8640, и синхронизаторы Бурова.
Отсеки с высокой точностью движутся от внешней дуги к внутренней. Сами же радиусы, восточный и западный, по дуге столь же точно гуляют влево и вправо. На внешней дуге Внешкольца пространство имело К4, на внутренней – К5. Из-за этого вся система кажется ниспадающей – хотя на самом деле плоска, строго горизонтальна.
Такого «пульта» не имели никакие устройства в мире, даже космодромы. Геометрически он был соразмерен с будущей Атлантидой, К-Материком. Внизу – километры, по штангам Внешкольца это сантиметры – точно по вертикали.
Но в сей день решили самую важную задачу. Библейскую: да будет свет! И стал свет над полигоном. Его дали солнца из МВ.
Для них западнее Внешкольца по крутому боку осевой башни монтировали, ввинчивали, выстраивали держатели, и шли по ним с самого верха, от крыши и далее, электроды: овалы и лепестки – МВ-солнцепровод Бурова.
Многие дни и ночи работы, К100-дни и К100-ночи, – и вот от башенной «иглы» низверглись к Внешкольцу, прошли сквозь него к полигону многометровые алюминиевые круги на ввинченных в стену башни штангах. По обе стороны их ниспадали гирлянды фарфоровых высоковольтных изоляторов. Шипел и озонировал воздух тлеющий разряд. Между электродами набирало грозовую мощь электрическое поле в миллионы вольт.
Внутри же кругов был МВ-канал, спрессованное микроквантовое пространство; оно связывало глубины Шара с полигоном. Внешне – метры, в середке – сотни километров.
…Хоть Буров всегда Буров (как говорится, человеку дано), но его устройство все-таки не было солнцепроводом; название оказалось неудачным, как и слово «Ловушки». Оно не проводило солнца из Меняющейся Вселенной, лишь передавало их изображения (и свет, и тепло). Собрали всего лишь систему пространственных линз с импульсной синхронизацией.
У Юрия Акимовича, который как архитектор участвовал в проектировании всего, вообще, впечатление – по размаху делаемого – было таково, будто сооружали и оборудовали некий стадион для крупных, может быть международных, матчей. И с такой спецификой, чтобы наблюдать сверху, а не с амфитеатра трибун.
По внешним масштабам все и вписывалось в такой стадион. Даже не в Шаргород его зарубленный, мельче. Ничего вселенского. И на живую нитку.
Соответственно, и солнцепровод – ну, освещение, вроде прожекторных мачт. Только «прожекторами» были солнца из иной вселенной. Каждое не хуже нашего.