Должность во Вселенной

Факт разрушения Таращанска, печальный сам по себе, для развертывания работ в Шаре обернулся несомненным благом: явление следовало принимать всерьез. Были выделены немалые суммы, открыт доступ к лимитированным материалам, изделиям — и это даже в текущем году, не дожидаясь начала нового. Соответственно и Корнев не стал медлить, дал работу проектировщикам и строителям, загрузил заказами заводы, вступил в договорные отношения с серьезными организациями… Александр Иванович не спешил информировать Пеца о договорах, откладывал это напоследок. Но они как раз подошли к участку, огороженному забором с колючей проволокой по верху; за забором слышалась строительная деятельность и лаяли собаки.

— А здесь что — питомник? — недоуменно спросил Пец. — Ускоренное выращивание чистопородных гончих?

— Н-нет, — с заминкой ответил Корнев, — здесь будет лаборатория ускоренных испытаний бортовой аппаратуры. По хоздоговору с предприятием РК-14.

— РК-14… то самое, ракетно-космическое?

— Да.

— И на какую сумму договор, на какой срок?

— На семьдесят пять миллионов, на три года.

Пец только крякнул и не нашелся, что сказать.

— Оказывается, надежностные испытания сильно тормозят их разработки. Многие системы надо годами проверять в тяжелых режимах, прежде чем пускать в серию. Вот они и закупили наше ускоренное время наперед.

Собаки бодро лаяли, оповещая, что здесь секретный объект, на который они, р-р-гаф! — ни одного шпиона не пропустят.

— Собак сами добывали? — хмуро поинтересовался профессор.

— Нет, заказчики привезли. И строят сами, материалы их…

В интонациях Корнева сквозило удивление, что Пец не одобряет сделку. А Валерьян Вениаминович был наслышан об этой фирме, об ее умении накладывать лапу, действуя деньгами — либо через правительство. «Не клевал тебя, парень, жареный петух, — думал он. — Подомнут — и прости-прощай широкие исследования! Ну, это мы посмотрим. И собак надо убрать». У него была застарелая, от времен, когда его ловили после побега, нелюбовь к охранным овчаркам.

Они направились к краю зоны, в сторону кирпичной трубы. Корнев шагал широко и вольно — привык. Валерьян Вениаминович Сделал каждый шаг с опаской, косился на дико искривленные пейзажи «внизу». Раздражение его возрастало: выходит, без него его женили — да еще на такой фирме! Вот и прикидывай: опротестовать договор — хлопотно, исполнять — может выйти еще хлопотнее. Но исполнять — все-таки дело, а отказываться — скандал, склока, испорченные отношения… Черт знает что!

— Хорошо, — Пец решил переменить тему. — Какая здесь закономерность уменьшения кванта h с высотой?

Вопрос был прямой, как на экзамене. И Корнев почувствовал себя студентом на экзамене, студентом не из успешных. Он совсем упустил из виду этот чертов квант.

— Квант h… м-м… ну, чем выше, тем он меньше, — сказал он…

— Какие величины вы измерили? — не отставал профессор.

— Мы измерили… мы, Валерьян Вениаминович, измерили нечто большее, чем величину h, — бодро ответил Корнев. — Мы сняли барометрический закон по высоте, интересный вышел закон. С его помощью промерили изменение темпа времени до километровой высоты. Ну, а темп легко пересчитать и в квант…

Тут он по неуловимым признакам почувствовал, что внимание Пеца стало неодобрительным. «Нет, это не тот человек, которому стоит забивать баки. Надо начистоту».

— Не буду темнить. Валерьян Вениаминович, — вздохнул он, забирая нос в ладонь, — не меряли мы этот квант действия. У нас никто не знает, как его измерить.

— Вот это да! — Пец так и стал, подняв голову. — Нет, это бесподобно! А как же вы давали информацию ТАСС и газетам о соответствии моей теории? А если здесь вообще нет изменений кванта действия, что-то иное?

— Да что может быть иное, все сходится!

— Мало ли — сходится… Природа не очень-то милостива к кабинетным умствованиям. Не измерить за три месяца… ну, знаете! Ладно, — Валерьян Вениаминович снова сдержал себя, — расскажите, что вы измеряли и как.

Корнев рассказал, как они запустили в глубину Шара аэростат с барометрическим самописцем, датчиком сигналов, отсчитывали по длине вытравленного каната высоту, соотносили с ней присылаемые приборами по кабелю импульсы. Давление воздуха здесь распределено не так, как в атмосфере: до тысячи четырехсот физических метров убывает явно быстрее, а далее слабо меняющееся высотное разрежение. Время на высоте в полкилометра ускоряется примерно в сто пятьдесят раз, на восьмистах метрах — в три с лишним тысячи раз…

— Словом, ускоренного времени там завались… — рассказывая, Корнев, присел, вычертил пальцем на снегу кривую барометрического закона в декартовых координатах, кривую ускорения времени. Пец наклонился, смотрел. — Кроме того, мы поднимались на вертолете — до упора, на полтора километра. Выше винт не тянет.

— И что там? — нетерпеливо спросил Пец.

— Пространства тоже хоть отбавляй. Степень неоднородности на всех высотах умеренная, работать можно.

— А еще выше?

— Там — тьма. Сквозь нее, как мы ни глядели, ничего не просматривается: ни сеть над Шаром, ни аэростаты, ни небо.

— То есть, вы полагаете, там есть что-то непрозрачное?