Должностные лица

— Вы еще за это ответите. — Каких-то секунд пять-семь Шибаев молчал, изо всех сил удерживая заглушку, но она сорвалась, и он снова захохотал от души, заржал, как жеребец в зимней тишине Измайлова. — Они ответят, они тебе ответят!! — сквозь смех повторял он, ощущая прилив ясности, успокоения, теперь он знает, что дом, его дом, продали, что Тыщенко молодец, не зря ты подозревал и прав был, что теперь никому не нужен.

Первым через забор переметнулся парень в шляпе, и рука его в наручнике дернула кверху руку Шибаева, один оказался по ту сторону забора, а другой по эту, как два мешка в одной связке. Шибаева пришлось подсаживать, ноги его не слушались, таксист крепко поддел его снизу приемом, Шибаев кулем перевалился и увидел такси, совсем недалеко, возле него стояла девушка в песцовой шапке, постукивала носком о каблучок, сапожки тесные, а пасли Шибаева долго, и она замерзла.

— Работа! — сказал ей Шибаев и подмигнул. — Только не вздумай замуж за этого, — он дернул рукой в наручнике. — У него самолюбие. Ладно, поехали, как сказал Гагарин.

Он влез в такси, уселся и громко вздохнул — с баальшим облегчением. Понял, зачем его тянуло сюда, как чудилось ему, так и сбылось, и сразу, будто гора с плеч.

Сорока на сосне перескочила на другое место, ветка дрогнула, и длинная полоса снега прощально упала на землю белым косым платком.

Глава тридцать восьмая Кто смеется последним

Арестовали всех в один день и почти в один час, замели одним веником, как выразился Махнарылов. В пять часов московского времени, когда Шибер сладко кемарил в следственном изоляторе КГБ, давно он, кстати, так безмятежно не спал, в Каратасе арестовали Гришу Голубя и всю прикосновенную милицию — Лупатина, Цоя, Парафидина, арестовали на комбинате Васю Махнарылова, Каролину Вишневецкую, Тасю Пехоту, заведующих складами. Дома взяли Прыгунова, из торговли Тлявлясову, еще кое-кого, а также Зябреву. Девочка ее пришла в тот день в школу без сережек, что поделаешь. Арестовали Калоева и Магомедова, добавили к ним Цыбульского. В Алма-Ате взяли Рахимова, в Москве Мавлянова, ну и, разумеется, Мельника. Не могли найти только Яшу Горобца, ночью Октябрина прогнала его из спальни на кухню за сильный храп, Яша маялся на жестком линолеуме, в шесть часов заиграл гимн, напомнил ему общее построение в зоне, и Яша ушел по-английски с рюкзаком за плечами, как в турпоход.

Об арестах сразу же узнал весь город, и отношение к неожиданности было отнюдь не одинаковым, хотя, казалось бы, двух мнений быть не должно. Те, кто их не знал, и вообще был далеко от этих сфер, были единодушны в оценках — нет места хищникам среди нас, пусть горит земля под ногами жуликов, расхитителей, взяточников. Суд над ними должен быть открытым и беспощадным. В первые дни говорили, что они похитили миллион, через неделю стали говорить что — два миллиона, через месяц — пять миллионов и купили все инстанции от Алма-Аты до Москвы.

Но те, кто их знал, встречался с ними, общался, а то и делился, рассуждали иначе — беда случилась, горе у людей, нельзя так дурно судить-рядить, распускать сплетни, вы не знаете всей правды. Если председатель горсовета берет своей жене шубу и ни копейки не платит, то каким способом возмещать убытки? Или министр, или замминистра, или кураторы, инспекторы, — всех надо ублажить, одарить, а кто должен добывать средства? Так что, давайте не будем плодить сплетни и слухи, а лучше посочувствуем попавшим в беду и вспомним народную мудрость — от тюрьмы да от сумы не отрекайся.

Произвели обыски, как положено, с понятыми, с протоколами, со ссылками на закон. Изымали деньги, сберкнижки, драгоценности, описывали имущество, накладывали арест. У Гриши Голубя помимо ценностей материальных обнаружили кое-какие ценности духовные — «Энциклопедию половой жизни» на 40 страницах, письмо Солженицына съезду писателей и стихи Евтушенко «Наследникам Сталина».