Дом 17 по улице Черч-роу

Как и большинство людей, Никки думала, что смерть наступает сразу после того, как аппарат поддержания жизни отключается. В действительности все происходило не так. Врач сказал им, что это может занять до двадцати четырех часов, а может быть, и дольше. Никки спросила, насколько дольше, и получила расплывчатый ответ. «Гугл» оказался прямодушнее: некоторые люди держались до четырех недель. Это было одним из обстоятельств, почему они медлили с решением. Ужасно было то, что их действия должны были закончиться смертью их прелестной малышки. Но мысль о том, что Грейс может цепляться за жизнь еще месяц, была просто невыносима.

В итоге она умерла за восемь с половиной часов. Каким кошмаром было сидеть там, отсчитывая минуты, отсчитывая ее вдохи и выдохи, желая, чтобы все закончилось, и еще сильнее желая, чтобы ничего этого не происходило вообще. Они сидели у ее постели, пока она не сделала свой последний вдох, никто из них не проронил ни слова, да и что можно сказать в такой ситуации? София присматривала за Беллой, пока они были в больнице в эти последние часы. Они не рассказали ей, что происходило — она была слишком мала, чтобы понять, — но каким-то образом она знала. Она лишь взглянула на них, когда они вернулись, и убежала наверх. Они нашли ее в постели Грейс, слезы струились по ее лицу. София приписала ее реакцию ментальной связи, которая существовала между близнецами; Никки объясняла это тем, что Белла видела, в каком состоянии были ее родители, и сложила два и два.

Каким-то образом Никки умудрялась переставлять ноги, крепко держа Беллу за руку, следуя знакам, которые шли вдоль коридоров, выкрашенных в белый, воняющих дезинфектором и выглядящих удручающе одинаковыми. Все койки в отделении неотложной помощи были заняты. Некоторые пациенты просто тихо лежали, пребывая в состоянии шока; другие явно испытывали дискомфорт, стонали и вскрикивали. Обстановка здесь на несколько световых лет отставала от обстановки в детском отделении, где лежала Грейс. Там по сравнению с этой палатой было безмятежно, медперсонал работала без устали, чтобы поддерживать такую атмосферу ради своих юных пациентов. В ту же секунду, как Никки вошла туда, ее уровень стресса резко подскочил. В воздухе было так много потерянности и сомнения, так много страха. Никто не планировал оказаться здесь. Жизнь, можно сказать, дала им крученую подачу, и вот где они закончили. Медсестра на стойке администрации указала им на койку у стены по левую руку. Никки проследовала туда, куда указывал ее палец, и нашла пару стульев для себя и Беллы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, присев и взяв руку Софии в свою.

— Нормально.

Никки не была в этом убеждена. София все еще выглядела бледной, и ее голос звучал как будто издалека.

— Врачи просто хотят убедиться, что с тобой все в порядке.

— Да что они вообще знают? Если бы они хоть что-то знали, мой Филип все еще был бы жив.

Никки в этом сомневалась. К тому времени, как Филипу диагностировали рак желудка, метастазы уже стали распространяться. Когда рак начинает расползаться, все, что можно сделать, это обеспечить максимально комфортный остаток жизни пациента. При мысли об этом Никки испытала потребность найти кого-то, на кого можно было бы возложить вину, кому можно было бы адресовать свой гнев. Для Никки этим кем-то был водитель грузовика и Бог, в которого к тому же она не верила. По крайней мере, их она винила, когда не винила себя. София тоже играла в эту игру с самообвинением. До диагноза Филип в течение месяца жаловался на боли в животе. София сказала ему пойти к доктору, но винила себя за то, что не надавила на него посильнее.

Никки услышала торопливые шаги за спиной и оглянулась, ожидая увидеть врача. К ней быстрым шагом приближался Итан. Он выглядел встревоженным и запыхался, как будто бежал. Он прошел прямо к кровати и взял Софию за руку.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как балласт, — ответила она слабо.

Итан улыбнулся.

— Ты не балласт. Что угодно, только не балласт. Ты можешь вспомнить, что произошло?

— Нет. Помню, как пошла в душевую и как очнулась на полу, и больше ничего.

— Совсем никаких воспоминаний о том, что было в промежутке?

— Никаких. Извини.

— С доктором вы уже общались?

— Еще нет. Вообще-то, пожалуй, я уже начинаю чувствовать себя лучше.

София начала садиться, и Итан остановил ее.

— Это плохая идея.

— Нечего мне тут валяться целый день. Мне еще уйму всего нужно сделать.

— Единственное, что тебе нужно сделать прямо сейчас, это пойти на поправку. Мы хотим, чтобы ты встала на ноги, и чем раньше, тем лучше. Это приказ.

Итан нежно пожал руку Софии, потом отпустил ее и повернулся к Никки.

— Как она на самом деле? — спросил он одними губами.

— Не блестяще, — ответила она так же.

— А как насчет Беллы?

Никки глянула на Беллу. Она отвлеклась на что-то в своем планшете, что, быть может, было и к лучшему.

— Она в порядке, — ответила Никки беззвучно.

— Я приехал так быстро, как только смог, — сказал Итан вслух. — Я знал, как ты будешь волноваться.