Дом

Даниэль был желанным ребенком. Конечно, Нине было страшно. Но он был желанным. Нина всегда хотела детей. Возможно, не именно тогда и не так.

Не именно с Маркусом!

Но она хотела оставить ребенка. И рада, что оставила его.

Нина бесцельно бродит туда-сюда по скалам. В одном Юэль был прав. Ребенок был выходом из ситуации. Иначе Нина никогда не смогла бы противостоять ему.

Она любила Юэля. И тоже хотела уехать отсюда. Но был момент, который изменил все. Разделил историю о ней и Юэле на до и после. Все совсем не так, как он думает. Это было не тем утром, когда он приехал забрать ее. Не тогда, когда она забеременела. Это случилось раньше.

Она возвращалась на поезде в Гётеборг, глядя на пустое сиденье рядом с собой. Были рождественские каникулы, и краем глаза Нина видела, как за окном проносится заснеженный пейзаж.

Они ездили в Стокгольм, благодаря демозаписи им удалось дать концерт в клубе «Студион». Нина так волновалась, что ее несколько раз стошнило за сценой. У Юэля никак не получалось успокоить подругу. Его лицо было мертвенно-бледным, и он нюхал дорожку за дорожкой. Когда они вышли в свет прожекторов, Юэль был великолепен, но сразу после выступления сорвался. Нина попыталась забрать его с собой в хостел, а он обозвал ее чертовой всезнайкой и отправился на вечеринку с совершенно незнакомыми людьми. Нина пролежала без сна всю ночь, но Юэль так и не вернулся. Она даже не была уверена, что он жив. У них не было мобильников. И, сидя в поезде домой и глядя на пустое сиденье рядом с собой, она уже знала. Она не могла уехать вместе с Юэлем после школы. Сутки в Стокгольме были лишь предвестником того, как все будет потом, и Нина пообещала себе никогда больше не подвергать себя такой тревоге.

Вернувшись домой, Юэль попросил прощения. И наверняка искренне. Но когда начался весенний семестр, он даже в школу приходил под кайфом. Видимо, поэтому он не заметил, как она и Маркус начали поглядывать друг на друга. А Нина не хотела об этом рассказывать – она точно знала, какого Юэль мнения о буржуях, живущих в виллах на побережье и одетых в топсайдеры и футболки поло под пиджаками.

Она не могла переехать с Юэлем. Но не могла и сказать об этом. Не хотела его обидеть и с избытком компенсировала угрызения совести, изображая небывалый энтузиазм. Тщательно скрывала, насколько ненавидела дом Кати, всех приходящих и уходящих нарколыг, дым, пропитавший первый этаж. Ненавидела, когда ее оставляли там одну, пока Юэль трахался с одним из многочисленных эмо-мальчиков с длинными челками, которыми себя окружила Катя. Ненавидела наркотики, которые занимали в этом доме все больше места.

Так что да, Юэль прав. Беременность решала все.

И еще был Маркус. Стеснительный подросток, который, пригласив ее в ресторан в Марстранде, протянул в потной руке помолвочное кольцо и попросил ее не уезжать. И оставить ребенка.

В восемнадцать мир казался черно-белым. Тогда было легко сбрасывать кожу. Сменить одну жизнь на другую. Полностью посвятить себя чему-то новому.

Нина, конечно, рано этому научилась. Возможно, это было единственное, чему научила ее собственная мать, – идти вперед и не оглядываться.

Маркус был надежен. Он любил ее. И терпеть не мог Юэля. С ним Нина бы не превратилась в одну из многих дочерей алкоголиков, которые сходятся с копиями собственных родителей. За него не надо было волноваться, его не надо было спасать. Она бы не спутала одержимость с любовью. Не стала бы искать убежища в хаосе, потому что слишком хорошо знала, что это такое.

Для всего остального у Нины уже был Юэль. И она собиралась разорвать этот круг.

Нина долго неподвижно стоит на скале.

Она знает, что сделала правильный выбор. Ей не о чем жалеть.

Уезжай отсюда, Юэль. Просто свали. Оставь меня и мою жизнь в покое. Я позабочусь о Монике. Ты все равно никогда ее не ценил.

Нина возвращается к машине. Когда проезжает мимо амбара, актеров там уже нет.

– Сколько можно делать покупки? – говорит Маркус, отрываясь от мобильника, когда Нина заходит на кухню.

У нее нет сил рассказывать о Юэле. Нет сил даже думать о нем.

– Обними меня, – просит она.

У Маркуса настолько удивленный вид, что Нина чувствует укол внутри. Когда же они перестали прикасаться друг к другу?

Маркус обнимает Нину, и она кладет голову ему на грудь, вдыхает его запах. Некоторое время спустя расслабляется в его объятиях.

Все наладится. Они единое целое. Да, все так. В любых отношениях есть взлеты и падения, разве нет?

Но Маркус отпускает ее слишком быстро.

– Что-то случилось? – спрашивает он.

Нина встает на цыпочки, чтобы поцеловать Маркуса. Раздвигает языком его губы. Он что, сопротивляется, сомневается в ней?

– Я скучала по тебе, – шепчет Нина.

– Мы же видимся каждый день.

– Ты знаешь, о чем я. – Нина прижимается к Маркусу. – Я тут немного приберусь. Может, сходишь пока в душ?