Дом

Чик-чик. Смешок. Чик-чик. Смешок. Чик-чик. Смешок. – Будьте осторожнее, чтобы я вас не поранила, – говорит Нина и опускает бледную жилистую ногу на матрас. – Мне же щекотно! – восклицает Вера.

Но сжимает губы и храбро кивает. Нога лежит спокойно.

Чик-чик.

Маленький отрезанный кусочек ногтя, жесткий и желтый, летит над простыней. Вера дергает ногой и снова хихикает. Выглядит виноватой, когда Нина косится на нее.

– Одна нога готова, – говорит Нина, убирает кусочек ногтя и осторожно берется за другую ногу.

Но как только она касается большого пальца, Вера начинает причитать и пинаться.

– Ой, не могу! – кудахчет она.

Нина смеется. Дагмар похрюкивает в своей постели, и когда Нина смотрит туда, ее встречает беззубая усмешка.

– Если и дальше так пойдет, будете помогать мне держать сестру, – говорит она.

Усмешка Дагмар становится еще шире. Нина снова поворачивается к Вере.

– Готовы? – спрашивает она, и Вера кивает.

Нина захватывает ноготь на большом пальце стальным клювом ножниц. И как раз собирается отрезать его, когда слышит в коридоре пронзительный вопль. Вымученный, почти нечеловеческий. Вера с беспокойством смотрит на нее.

– Я сейчас вернусь, – говорит Нина и встает.

Дагмар хрюкает и весело смотрит на нее. На секунду Нина уверена, что Дагмар знает, что произошло.

Крик затихает, но возвращается с новой силой. Сейчас кажется, что кричат двое. Нина прислушивается и понимает, что голоса доносятся из квартиры Г6.

Моника.

Лампы в квартире выключены, но в окно льется мутный послеобеденный свет.

– Ау? Что здесь происходит? – спрашивает Нина, заходя в комнату.

Моника стоит на четвереньках в кровати. Спина изогнута. Голова зарылась в подушку. Лиловая ночная рубашка доходит только до середины бедра. Кожа Моники обвисшая и морщинистая.

Нина бросает быстрый взгляд на открытую дверь в ванную. Внутри никого.

Она уверена, что слышала два голоса.

Моника поднимает глаза. Рот ее широко открыт, лицо искажено гримасой.

Она встречается взглядом с Ниной и начинает плакать. Кажется, силы покинули ее. Она падает на бок. Прячет лицо за здоровой рукой.

– Как у вас дела? – спрашивает Нина так мягко, как только может.

Она осторожно берет Монику за руку и опускает ее. Лицо, скрывавшееся за рукой, красное и мокрое от слез. – Я больше не хочу, – тихо говорит Моника. – У меня больше нет сил.

– О чем вы? У вас что-то болит?

Моника мотает головой.

– Расскажите. На что у вас нет сил?

– Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, – говорит Моника. – Но он не оставляет.

По рукам Нины бегут мурашки. Голоса. Здесь было как минимум два голоса. Разве нет?

– Кто? – спрашивает она.

Нина осматривает комнату, хотя отлично знает, что спрятаться здесь негде.

Моника медленно поднимает глаза. Темно-серые когда-то, они кажутся такими светлыми, словно слезы вымыли из них весь цвет. Нина протягивает руку, чтобы погладить старушку по щеке. Моника молниеносно ее отбивает.

У Нины возникает детское чувство обиды. Но Моника тоже выглядит несчастной.

– Уходи, – говорит она. – Уходи отсюда. – Нина мотает головой, и Моника разочарованно вздыхает: – Ты должна. Пока…

Она хмурит брови. Закрывает рот.

– Пока что? – спрашивает Нина.

Моника отводит взгляд и проводит рукой по гипсу:

– Пока он не вернулся.

Это похоже на страх Анны незадолго до смерти. Нина сглатывает. Она не позволит втянуть себя в это. Не будет выдумывать небылицы. Но она должна знать, что испытывает Моника, чтобы помочь ей.

– Кто он? – спрашивает она.

– Оставь меня в покое. Пожалуйста, Нина.

– Вы не можете рассказать?

Нина не понимает, почему Моника упрямится. Она заставляет старушку погрузиться глубже в свои параноидальные фантазии.

Это всего лишь фантазии.

Когда Моника снова поднимает глаза, они горят нетерпением.

– Убирайся! – кричит она. – Убирайся!

Нина понимает, что если останется, то только ради себя. По какой-то причине ее присутствие злит Монику.

– Если вы уверены… – начинает она.

– Пошла вон! – опять кричит Моника. – Иди разыгрывай из себя хорошую девочку в другом месте, не желаю больше тебя видеть!

Нина спешит выйти из квартиры, сердце колотится в груди. Она видит, как из холла в коридор заходит Сукди. У нее как раз начинается смена. А смена Нины почти закончилась.

Они встречаются около комнаты для персонала.

– Что-то случилось? – спрашивает Сукди.

Нина кивает:

– Монике трудно. Можешь заходить к ней почаще сегодня вечером?

Она заглядывает в комнату для персонала. Рита сидит за столом с чашкой кофе и журналом, ждет конца смены. Гораны, которая должна работать вместе с Сукди, пока не видно.

– Кстати, о Монике… можно тебя кое о чем спросить? – тихо говорит Сукди и жестом предлагает Нине немного отойти от двери.

Видно, что ей некомфортно, и Нине не хочется ее слушать. Больше никаких тревожных новостей о Монике, только не сейчас, после того что только что случилось.

– Конечно, – говорит она.

Как хорошая девочка.

– Это так нелепо, – начинает Сукди. – Просто я не могу понять одну вещь. Я ведь никогда не рассказывала тебе о своем отце?