Дом

На первый взгляд в отчетах за это лето нет ничего необычного. Но все, конечно, зависит от того, как посмотреть. Нина долго копалась в памяти, пыталась прочертить временную шкалу. Она понимает, что сделанные в тетради записи выглядят как рассуждения сумасшедшего.

И все же вырисовывается схема.

Некоторые испугались, когда Моника переехала сюда. Вера завешивала зеркало в ванной полотенцами. Говорила, что кто-то пытался похитить Дагмар. А Анна перестала ходить на прогулки. Хотела, чтобы лампа всегда была включена, а то придет новое привидение и заберет ее.

Новое привидение. Он пытается всех напугать.

Другие же обрадовались новому человеку. У Лиллемур появился ангел. У Будиль – ухажеры. Родители Виборг наконец ответили на звонок.

А потом ангел и ухажеры исчезли. Нина не сомневается, что в телефоне Виборг снова воцарится тишина. Ничто не делает человека таким несчастным, как получить то, о чем так долго мечтал, а потом лишиться этого. Чем бы ни было то, что появилось в «Соснах», оно систематически терроризировало стариков.

Нина не находит ничего похожего в отчетах других отделений. И у них не было проблем с системой вентиляции в начале лета. Лампы не мигали. Не появлялись жирные пятна.

Нина возвращается к отчетам о Монике за первые дни ее пребывания здесь. Смотрит на свой собственный почерк. Вспоминает, как обрадовалась в первый раз, когда Моника ее узнала.

Как же я рада тебя видеть.

Ты достаточно сделала для нас. Ты всегда была так добра и умна.

Моника говорила в точности, слово в слово, то, что Нина хотела услышать.

Тебе не за что просить прощения. Ты делала то, что была вынуждена делать.

А потом Моника ополчилась на нее. Больше, чем Нина могла себе представить.

Кукушонок!

Стала ее пугать.

Юэль тоже испугался. И Юханна. И Сукди до определенной степени. Может, и еще кто-то здесь, в «Соснах». Они испугались настолько, что начали сомневаться в себе и окружающей действительности.

Они испугались потому, что их тайны раскрыли. Словно Моника читает их мысли, знает их болевые точки.

Все началось с Моники. Но, по словам Юэля, только после приезда сюда ее спутник обрел силу.

Моника и сама следует схеме. Она была счастлива потому, что ее любимый Нильс к ней вернулся. А потом стала его бояться.

Отчаянные каракули в журнале – Моника пыталась их предупредить, пыталась сопротивляться. Просто они не поняли.

Тебя не должно здесь быть. Моника, которая поцарапала себе щеку. Исчезни. Исчезни, исчезни, исчезни! Убирайся! Она говорила не с Ниной. А с тем, что у нее внутри. Пыталась это остановить.

В другой раз: Уходи отсюда. Моника смотрела на свой гипс. Ты должна. Пока… Пока он не вернулся. Она знала: что-то приближается, и это заставит ее говорить то, что она говорить не хочет.

Нина все пишет и пишет. Наконец заканчивает и откидывается на спинку стула. Голова идет кругом, и все же схема почти готова.

Но это же еще и форма безумия, разве нет? Когда думаешь, что усматриваешь знаки в случайных событиях? Нина сама себе не доверяет. Да и как можно, когда она слышит голоса привидений по телефону?

Когда Нина слышит шаги в коридоре, то вырывает страницу из тетради и засовывает ее в карман.

Горана вскрикивает, зайдя в комнату для персонала и увидев Нину:

– Я думала, ты уже ушла. Я же чуть не описалась.

Она наклоняется, чтобы поднять мятые бумажки, которые уронила на пол.

– Мне надо было кое-что доделать, но сейчас я поеду домой, – говорит Нина и встает. – Я хотела попросить тебя об услуге.

Горана поднимает глаза на Нину и смахивает свисающую на глаза челку.

– Можно мне взять твою ночную смену завтра? Нам нужны деньги. Машину придется чинить.

– Мне тоже нужны деньги. Хотя было бы приятно избежать ночи в таком месте.

– Случилось что-то особенное?

– Нет, но ведь вполне достаточно того, что все как обычно? – Горана беззаботно смеется. – Но Элисабет это не понравится, тебе же платят больше, чем мне.

– Ну в последний момент ты можешь отравиться, а я окажусь той, кто снимет трубку, когда ты вечером позвонишь и сообщишь о болезни, – говорит Нина. – Я поговорю с Элисабет на следующий день, когда уже будет поздно. Если она и разозлится, то на меня.

– Хитрó. Настолько, что даже интересно, что случилось с порядочной Ниной.

– Хотела бы я быть такой порядочной, как все думают.

– Эта Нина мне в любом случае нравится больше. Нахаль рассказала, что ты сделала с Петрусом.

Нина качает головой:

– Не надо было…

– Надо, – возражает Горана. – Знаешь, сколько раз мне хотелось вколоть ему все уколы инсулина разом, чтобы мы от него избавились?

– Это не повод для шуток, – обрывает девушку Нина. Горана закатывает глаза. Протягивает Нине бумажки:

– Я нашла их, когда прибралась в комнате отдыха. Кто-то скомкал их и затолкал за картины и забросил на шкаф. Знаешь, кто это может быть?