Дом

– Я одолжил их, когда надо было разгрузить Монику. Они впустили меня. Их души были широко открыты.

– Потому что они больны, – говорит Нина. – У них нет защиты.

– Они здоровее вас. И способны видеть то, что вы учитесь не замечать еще до того, как учитесь ходить.

Глаза Моники становятся уже. И у Нины внезапно возникает чувство, что она идет прямиком в западню.

Зачем оно все это нам рассказывает? Разве это не лишает его власти?

– Оглянись, – говорит попутчик. – То, что ты называешь реальностью, лишь малая часть всего, что движется здесь внутри. Старики это знают.

Нина осматривается. Кажется, что за пределами света ночника тени сливаются.

У нее голова идет кругом. Прикроватный столик, металлический бортик кровати, стены… Все такое повседневное, обычное. Но это лишь тонкая оболочка, за которой скрываются бездонные глубины.

Попутчик кивает, и затылок Моники хрустит и скрипит. – Но теперь и вы созрели для того, чтобы все увидеть. Я позволил вам искать ответы. Это был единственный способ убедить вас в том, во что вы научились не верить.

Рот существа растягивается в улыбке. На нижней губе трескается рана.

Нина отводит взгляд. Смотрит на Юэля, который раскачивается взад-вперед в кресле.

И она понимает, о чем говорит попутчик. Расскажи им кто-то, они бы ни за что не поверили и были бы вынуждены самостоятельно искать подсказки. Подвергать сомнению собственный разум и все же продолжать поиски знаков, находить закономерности. Они все время играли на руку попутчику.

А теперь они созрели. Попутчик их подчинил, сделал восприимчивыми.

Теперь надо сделать следующий шаг.

– Убирайся отсюда, – говорит Нина.

– Я так и сделаю. Надо двигаться дальше в этом мире. Здесь год за годом будешь оставаться только ты. Даже у стариков хватает ума умереть, чтобы выбраться отсюда. Попутчик облизывает сухие губы Моники. Язык, рыхлый и серый, словно постепенно растворяется во рту.

– Тебе пора сдаться, Нина. Никто тебя не любит. Даже твоя собственная семья. А знаешь, что еще хуже?

Ты тоже их не любишь. Но ты слишком труслива, чтобы это признать.

– Это неправда, – говорит Юэль, глядя на Нину. – Помни об этом. Он просто выводит тебя из себя.

Нина кивает.

Попутчик лишь улыбается. Он все знает.

Нина больше не любит Маркуса. А может, никогда и не любила. Просто выбрала удобный вариант, надежный. Когда знаешь, что у тебя есть. А Даниэль… А что, если попутчик прав? А что, если постоянные выходки Даниэля истощили ее любовь к сыну?

Мать должна любить собственного ребенка, несмотря ни на что.

– Видишь, – усмехается попутчик, – все было напрасно.

Но Нина почти не слушает его.

С ней что-то не так. Она предает всех, кто полагается на нее.

Она сломлена.

В комнате двигается тень. Это Юэль встал с кресла. Он хватает Монику за худые плечи, трясет. Ее голова качается взад-вперед на тонкой шее.

– Заткнись! – орет он. – Мама, я знаю, что ты там! Покажись! Ты должна сказать, что мне делать!

Он похож на ребенка.

– Юэль, – говорит Нина, но получается лишь шепот. – Будь осторожен, ты делаешь ей больно.

– Мама, пожалуйста! Вернись!

Юэль сломлен. И Нина больше не может игнорировать осознание происходящего.

Цель – это мы. Он хочет попасть в кого-то из нас. Поэтому и подверг нас всему этому. Дело все время было только в нас.

Существо начинает смеяться. В затылке Моники что-то хрустит. Юэль отпускает ее, словно обжегшись.

– Вот Нина все и поняла. Зачем мне твоя старая мать? Лежать здесь, пока она не умрет от старости, а меня отправят туда, откуда я пришел?

Нина уставилась на существо. Она пытается не подавать виду, даже не думать о том, что ей только что открылось.

Оно проговорилось.

Его можно отправить обратно. Но тогда придется убить Монику.

От этой мысли в животе все переворачивается. Это не вариант.

– Разве нет? – спрашивает попутчик. – Ты же и так убийца. Ты убила собственную мать.

Нина замечает, что Юэль смотрит на нее, но не может посмотреть ему в глаза.

Внезапно она представляет лицо попутчика за лицом Моники и понимает, что если увидит его настоящее «я», то никогда больше не станет собой. Все, что держит ее на плаву, исчезнет.

И Нина заставляет себя абстрагироваться.

Снова перед ней лишь лицо Моники. И оно морщит лоб.

– Юэль, она хочет и меня убить, – произносит голос Моники. – Ты должен спасти меня.

Нина косится на Юэля. Видит сомнение в его глазах. – Нет, – возражает она. – Это ложь.

Но внезапно тоже начинает сомневаться. А если это единственный способ остановить автостопщика? Что тогда будет правильным? Ради стариков. Ради нее и Юэля. И ради Моники. Кто знает, что она сейчас переживает?

В коридоре срабатывает сигнализация.

– Останься здесь с Моникой, – просит Нина Юэля.

«Сосны»

Как только Будиль видит, что Нина выходит в коридор, она начинает кричать. Бежит к ней, насколько позволяют слабые ноги.