Дом

Они любовались на холодное голубоватое сияние, не в силах ни говорить, ни думать, и разом забыв обо всех своих страхах.

— Вот так-так, — наконец выдохнул Фома. — Такое чудо! Может, достанем её. Негоже звезде в болоте лежать.

— Страшно, — растерянно и опасливо сказал Урт.

— Страшно ему. И этот пужливый, — заворчал Фома. — А ты не бойся. Сопли подбери и достань. Она ж в твоё болото упала. Ежели бы она в мой дом в трубу свалилась, я б её, миленькую, мигом — рраз! и готово, вытащил.

— Всё равно, страшно. Виданное ли дело — звёзды из трясины таскать!

— Достань, родименький, — тронул водяного за плечо Ваня. — Интересно же, сил нет.

Урт ещё помешкал, вздохнул и осторожно ступил в воду. Отпустил лягушку, которую держал в руке от самого Ваниного дома и нырнул. Осторожно поплыл меж тонких стеблей кувшинок, пристально вглядываясь в подводную тьму. Вскоре он вышел на берег и в руках его было что-то похожее на небольшую льдинку, переливающуюся холодным, бледно-голубым, нездешним светом. Урт нёс её, вытянув руки вперёд, осторожно, словно ребёнка. Он даже забыл дышать от волнения и думал только о том, как бы не споткнуться и не уронить невиданную ношу.

Ваня смотрел на небесную гостью и голова у него кружилась. Ему казалось, что он словно летит куда-то далеко-далеко, маленький и лёгкий, как пушинка одуванчика, которую подхватил беспутный ветер и несёт куда-то в дальние поля: за реку, за леса, за холмы.

Урт осторожно положил находку в траву, которая от небесного света тут же стала голубой. Подышал на ладони и сунул их под мышки.

— Холодно, — прошептал он еле слышно. — Руки онемели, ничего не чувствуют.

У Вани от близости к звезде ещё сильнее закружилась голова и он вдруг, сам не зная, что делает, наклонился пониже, так что жёсткие стебли травы кольнули лицо, и спросил:

— Вы с неба?

Ему тут же стало стыдно за свой глупый вопрос и он подумал, что обидел гостью, но та вдруг ответила:

— С неба…

Голос был льдистый и звонкий, но сквозила в нём такая печаль и усталость, что у всех защемило в груди и стало больно горлу.

— Вы… — Ваня смешался, подыскивая слова. — Почему вы здесь? Вы упали?

Молчание длилось долго и все уже решили, что ответа не будет, как голос раздался снова:

— Я устала…

— Устали? Как это устала? — не поняв, заволновались друзья. — Разве звёзды устают?

Гостья снова помолчала и ответила:

— Если б вы знали, как это тяжело — быть на небе и светить.

— Я… Я не знал, что это так трудно, — прошептал мальчик.

— Трудно, — заверила звезда и снова замолчала.

— Но если бы вы знали, какие красоты видны оттуда, сверху, какие дали… Вы бы никогда не захотели быть никем другим. Я была огромным раскалённым шаром — я была солнцем. Планеты каждый день проходили предо мной в немом величии, поворачиваясь медленно и плавно, словно огромные морские животные. А я рассылала свет и тепло. Я была красива и могущественна. Я дрожала и пела от силы и красоты, которые бродили во мне. Мимо пролетали метеоры, далёкие светила мигали мне, словно маяки Вселенной. Бестелесные создания задевали меня полами своих одеяний. Волны от взрывов новых солнц приходили с других концов космоса и сотрясали небосвод, а я трепетала от радости за новорожденных…

Забыв про посторонних, звезда долго и восторженно рассказывала о своей жизни на небе, а потом тихо запела прозрачным голоском:

Родилось где-то солнце красное,
Крик прошёл через небосвод.
Закачался свод, задрожал листом,
Но не от горести, а от радости.
И кричит, кричит солнце красное,
Молодое, новорождённое.

— Ты бы, небось, сейчас всё отдала, чтоб туда вернуться? На небо-то, а? — спросил Фома.

Звезда осеклась, замолчала.

— Что делать, мы тоже стареем, — ответила она приглушённо. — Со временем свет наш становится слабее. Я уже не могу светить так ярко, как прежде, и поэтому ушла…

— Но когда ты падала, то была ярче молнии, — сказал водяной.

— Когда падаешь, напоследок светишь ярко и весело. Но это лишь последняя вспышка, а дальше быстрое угасание и тьма.

— И неужели никак нельзя удержаться там, на небе? — спросил Ваня.

— Можно. Некоторые вцепляются мёртвой хваткой в небосвод и всеми силами стараются не упасть. Светить они уже не могут и становятся сначала бурыми головешками, а потом чёрными дырами, которые засасывают в себя всё, что могут, и превращают в ничто. Если присмотреться, то можно увидеть на небе точки темнее тьмы. Это они. Они мешают родиться новым звёздам и все презирают их.

Небесная гостья помолчала.

— А ведь я была солнцем!.. Огромным и прекрасным! — с тоской прошептала она сама себе.

Свет её немного потускнел с тех пор, как Урт вынес её на берег, и теперь она освещала лишь несколько травинок вокруг.

— А как бы хотелось обратно… — услышали друзья тихий вздох.

— Мы можем вам помочь? — спросил чуть не плача Ваня.

— А что? — встрял Фома. — Нагнём берёзку из тех, что помоложе да поупруже, да и запустим повыше. Авось удержишься?

Та вздохнула.