Дом

Бетти визжит с полным колбасы и сыра ртом. Хильди почти давится сигаретой, а Делила повторяет раз за разом «О мой бог, о мой бог, о мой бог», в то время как ее красивые клыки сверкают, оттененные карминового цвета помадой. Именно на такой эффект я и рассчитывала.

— На миг я похолодела от страха, поняв, что он ничего не заметил, ничего не видит и не чувствует. Хуже того — он начинает переворачиваться на спину с намерением продолжить. Я мямлю: «Я пойду помою руки, а ты не хочешь зайти в ванную?» Чувак отвечает мне: «Нет, спасибо, я подожду тебя». Тогда я бегу в туалет. Я так задыхаюсь, что меня даже не тошнит, и это при том, что меня, как одеялом, окутало горячим смрадом говна. Мне интересно, как могло выйти так, что он не чувствует? Гадость на покрывале, на подушках. Главный вопрос в том, как я сама раньше не заметила, я была настолько потеряна в своих мыслях, что меня это вовсе не трогало… Короче, я мою себя, мою игрушку и возвращаюсь в комнату, уверенная, что в мое отсутствие он осознал размеры катастрофы. Я даже готова к тому, что он ушел, пока меня не было, но нет, он и не двинулся с места. К счастью, у нас оставалось не более пяти минут. Я спрашиваю у него снова, не хочет ли он принять душ, и он повторяет, что нет. Я наблюдаю за тем, как он начинает надевать свои брюки. Этот мужик что, серьезно? Он что, снова наденет штаны и вернется на работу с жопой, полной говна? Однако прямо перед тем, как поднять кальсоны, он вдруг замирает: понимает, хоть и силится сохранить непробиваемый вид. Тут он говорит мне, что, наверное, все-таки зайдет в ванную комнату по-быстрому. Когда он выходит оттуда, то не знает, что сказать. Ему хочется свалить, и, наверное, он больше никогда не вернется. И держитесь, чтобы не упасть, — тип не оставил мне ни цента чаевых.

— Если бы он оставил тебе на чай, — отвечает Бетти, — это значило бы, что он все знал.

— Но как он мог не знать?

— Пока никто об этом не говорит — будто этого никогда и не было. Он наверняка сказал себе, что если оставит тебе чаевые, то ты подумаешь, что он предвидел такой поворот событий.

— А кто мне гарантирует, что он не предвидел? Я начинаю думать, что он был в курсе. Это был не маленький зловещий след, мол, я соблюдал осторожность, но всегда ведь остается небольшой риск. Этого было много. Много — можно сказать, ему хотелось срать по дороге. Как если бы он знал, что должно произойти, и, может быть, именно этого и хотел, но побоялся попросить. Я хочу сказать, мы же здесь таким не занимаемся или?..

— Да, такое может случиться, — говорит Делила, — но только в Студии, потому что там покрывала водонепроницаемые. И мужчина должен заплатить как минимум в два раза больше обычного.

— Ну, знаешь, обычно домоправительница отправляет их в Б. в таких случаях, — говорит Бетти. — У них есть все, что нужно, и главное — девушкам не привыкать. Жюстина, ну почему ты не наорала на него?

— Мне было неловко за него!

— Я понимаю, — говорит Хильди. — Я бы тоже промолчала.

— Если бы он этого добивался, он бы дал тебе денег, чтобы ты продолжила.

— Разве что его в действительности возбуждает мое удивление.

— Может, он проснулся с желанием получить в зад, — говорит Хильди, — помылся дома, но перестарался или вышел из дома слишком рано, и там осталась вода. Я знаю, со мной такое уже приключалось.

— Это вполне возможно. И он не оставил тебе денег сверху, потому что был раздосадован говорить тебе: «Послушай, мне очень жаль, что все так получилось, держи, вот сто евро, такого больше не повторится».

— Мои чаевые — это то, что он будет думать об этом целый день и с ужасом прогонять эти картинки из головы.

В действительности моими чаевыми был этот разговор.

Наверное, существует бордельный юмор, и с самого начала мне предназначалась эта публика. Недавно мы болтали с подружкой на тему моих налогов, и я упомянула потолок в восемнадцать тысяч евро, за который нельзя выходить, если не хочешь, чтобы тебя сожрала налоговая.

— Восемнадцать тысяч в месяц?

— В год! — уточнила я. Мне немного польстило, что она могла вообразить, что я так хорошо зарабатываю на жизнь. И, уже хихикая про себя над собственной шуткой, я добавила: — Восемнадцать тысяч в месяц, ты представляешь? Я бы еще покурила их!

Гробовая тишина. Я почти слышу, как Делила и Хильди рычат от смеха. Возможно, отныне мне всегда будет необходимо держать в уголке головы пару-тройку смешливых проституток, как только какая-нибудь ужасная шутка придет мне в голову — а мне часто такие приходят.