Дом

− Так и мы − захотели и распяли, − глядя в глаза, зашептал Исаак. — Дело-то происходило не в муромских лесах. Чего же в чужую семью лезть?

Архипа затрясло.

− А верить с нами в одного Бога стыдно? — добивал Исаак, вспоминая брезгливость церковного служки. − Верить в одного Бога − всё равно, что есть с одной ложки?

Архип поднял руки.

− А зачем было сор из избы выносить? — вмешался Нестор. Спустившись с лестницы, как с небес, он подкрался своей кошачьей походкой. − Что, Христа не поделили?

− Ещё один, − безнадежно перекрестился Архип.

Нестор пропустил мимо.

− А делить вам нечего, у вас разные боги − Иешуа и Иисус, это, как говорится, Федот, да не тот.

Архип застонал.

− Успокойся, служка, это не проповедь, хочешь − заткни уши, я не обижусь.

− Обижусь я, − Исаак выпустил кольцо сизого дыма. − Если не объяснишься.

− Может, и на дуэль вызовешь? Как тысячу лет повелось? А из-за чего? Нас, славян, крестили не водой и мечом, а книгой, мы вроде мальчишек, начитавшихся рыцарских романов про благородных идальго. И верили, и грезили, вкладывая в этих идальго самое светлое и чистое. А евреи грязное белье понюхали: и грязь первородную, и грех содомский, и кровосмешение. Разве библейские патриархи такие, как на картинах? Резали, как мясники, в пустыню загнали — ни один не вышел! А мы чистюлями оставались, вроде Архипа, чтобы не запачкаться, вытирали каждую страницу, головы себе морочили, выдумывая разные аллегории. А от любой страницы вздрогнешь!

− На то и Новый завет! − взвизгнул Архип.

− А Христос пришёл не отменить старое. А исправить. Что? Первородный грех? Многожёнство?

Архип сник. А Исаак прикурил от сигареты:

− Пришла раз старуха в синагогу, молится: «Тяжело, Господи, жить, только на твою помощь и уповаю!» А сверху голос: «Так это Я тебе ещё помогаю!»»

− А это к чему? − втянул шею Нестор, так что змеиная головка легла на плечи.

− А к тому, что скользкий ты, на словах всех примиришь… А как же правда?

− Правда? Правду говорят только часы, и то − или спеша, или опаздывая. А я тебе другую притчу расскажу. Даёт врач таблетку, а после спрашивает: «Помогла?» «Не очень». «Помогла, без неё бы ты давно умер». Вот, поди, разбери, у кого правда.

И удалился, насвистывая, будто подзывал убежавшую собаку.

Разговор странно подействовал на Архипа, в чьём сознании слова Исаака и Нестора переплелись, слившись воедино, и он подумал, что Бог — та же таблетка, которую прописывают сразу от всех бед, что рецепт нести крест заслоняет от мира, но от себя не спрятаться даже крестом.

− А есть ли другая правда? — вместо приветствия продолжил он разговор, подловив во дворе Нестора. — Кроме таблетки?

− Есть, конечно, − подмигнул домоуправ. — Другая, как зуб мудрости, лезет — караул кричи, а прорежется — вырывать придётся.

С тех пор у Архипа пропал голос, он забыл все псалмы, а угодников перечислял, сбиваясь через одного. Зато голос прорезался у Антипа — чистый, звонкий. О чем бы ни заводил речь Антип, всё сводилось к тому, что жить надо тихо, а умереть во сне. Что бы теперь ни говорил Архип, за этим слышалось: «Жить нужно весело, а умереть на скаку!» «Какая там правда, − вспоминал он Исаака и Нестора, болтая ногами на лавочке во дворе, − раз на один предмет смотрят по-разному». А он сам? «Мой дом большой и красивый!» − выводил когда-то школьные прописи. «Холодный и чужой, − окидывая его напряжённым взглядом, думал сейчас. — А моя в нём одна квартира».