Дом

— Только говорится, что каждый по-своему с ума сходит, а выбор-то не богат. Вот ты с собой разговариваешь?

— Бывает.

— А я постоянно. Думаешь, пора к психоаналитику?

— Зачем? Вон мой дядя Архип ходил, а толку? В нашем возрасте каждый сам себе психоаналитик. Все возводят стену от одиночества. А кирпичи старые, проверенные — тапочки, телевизор…

— И такая от всего хандра хандрющая — хоть в петлю!

— А Лида?

— Ну да. Только её Крыса тоже изводит: «Где ваша гордость, милочка? Вы во всём с мужем соглашаетесь!» У Лиды слёзы: «Александра Мартемьяновна, пожалуйста, оставьте нас в покое!»

Замолчали, дыша в унисон.

— А случись что со мной? Крыса квартиру перепишет, бывшая моя подключится… Даром, что Лидина сестра-близняшка. Перегрызутся! А Лиде куда? Опять к своей распутной мамаше? Полоумному отцу, который живёт по численнику? Нет, нельзя мне на свете Крысу одну оставлять. Выпьем?

Со звоном чокнулись.

— Значит, решил её вперёд отправить? Не боишься, что наследства лишат?

— Ну, если всё по-тихому обставить…

— Отравить?

— Ага! Так в голове и крутится: «А сырку?» А про себя: «У, крыса!» Она удивится: «Он дал?» А я: «Ладно». Она, уже со страхом: «Он дальше?» А я: «Ешь, ладно!» Переворачиваю задом наперёд. Герой! В уме переиначиваю, а всё равно по её получается.

— Это как?

— А вроде: «Укуси суку!»

Оба расхохотались.

— Я из-за Крысы всю жизнь дома просидел. Она мне в детстве будто глаза выколола, чтобы по сторонам не глядел. Осколком зеркала. Слепому как узнать про её ледяное сердце?

— А я переменил множество мест и, как улитка дом, повсюду таскал образ жизни. От забегаловок вон язву нажил…

— Худых женщины больше любят.

— Поэтому жёны — меньше.

— Ты, верно, рос уличным. А в меня Крыса всё до крошки впихивала: «Доедай, у меня свиней нет!» А меня, интересно, за кого держала? И главную теорему, которую давно вывела, скрывала.

— Какую ещё?

— Про футбол. Что на свете все только и думают, как сыграть в него твоей головой. Знала, а таила. Нет, раздавить крысу — не преступление.

Помолчали.

— А юность? Помню, функции Бесселя изучаешь, а у самого одна функция…

— Бес селя?

— Точно. Как в стихотворении: «Весна, мне душу веселя, любви подпишет векселя!» А Крыса стережёт, из дома — ни шагу. Она и жену подыскала, соблазнилась — как же, внучка единственного в доме врача, психоаналитика! А то, что мать — шалава, не учла. А Лиза — в мамашу, сразу после свадьбы залепила: «Муж с женой — одна дробь, и, чтобы была правильной, я буду сверху!»

— А меня жена постоянно в пустые хлопоты втягивала…

— Меня тоже, а когда на диване заставала, шутила: «Посмотри, сыночек, на папашу — сарделька в тесте!» А сама дура-дурой! Раз у нас деньги кончились, так потащила в казино выигрывать. И всё в одну ставку бухнула.

— Выиграла?

— Ну, выиграла.

— Выходит, умён не тот, кто знает истину, а кто упорствует в заблуждении?

Пауза.

— А за жену я, признаться, и сам цеплялся — от одиночества.

— Стена?

— Стена.

Тихо запели:

— Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, тёти там и дяди — сволочи и бляди…

— Колыбельная для пай-мальчика?

— Лучше скажи, отчего я всю жизнь с краю?

— Достали тёти и дяди?

— Душу вынули! Пачкуны, зыркуны, строчилы! Куда не глянь — слухачи, шептуны, мелкопакостники…

— Тугоухи, кривоглазы, суеносы…

— Пихуны, рогачи, кусаки! Норовят встать над тобой, как числитель над знаменателем!

— Шаркуны, топтуны, проныры! Только и слышишь: «вась-вась, вась-вась…» А женщины? Кобылы, вертихвостки…

Щёлкнули пальцами, цокнули языком.

— Свистушки, охмурялки, кудахталки…

— Жужжалки с когтями-локтями!

— …ляги-приляги…

— …жабьё-бабьё!

Пауза.

— Что-то мы разбубекались.

— Сорвались с цепи.

— Зато общий язык нашли. — Засопели. — Между нами, у психиатра я всё же побывал. Мозги-то совсем набекрень.

— Тем более сойдёт с рук.

Хрипло рассмеялись.

— Выходит, нормального повесят, а психа — простят?

Пауза.

— А про стену ты правильно сказал… Всю жизнь её возводим, а под конец и самим за неё не выйти.

— Мне вообще-то врач запретил — говорит, возбуждает… Руки, и правда, чешутся.

— А чего тянуть? Раз-два-три-четыре-пять, мы идём искать, раз-два-три-четыре-пять, ты залезла под кровать?

— Да, хоть вздохнём свободно.

— А у Лиды, откровенно говоря, у самой крыша едет. Без совета батюшки Никодима шагу не сделает! Через слово крестится, будто в церкви, а чуть что, про Бога. И уверенно так, точно волосы у Него пересчитала. Я вчера не выдержал. Бог, говорю, вроде государства, персональной ответственности не несёт. И судиться с Ним бесполезно. Думал, горячиться начнёт. А она только блаженно улыбается.

— Счастлив не тот, кто нашёл истину, а кто убеждён в своей лжи. Но что же ты психиатру о Крысе не рассказал, когда про наследственность спрашивал?

— Это чужая кровь! Чужая!

— А Лиду ты зачем прогнал?

— Лиду?! Она сама! С Александрой Мартемьяновной не поладила!

— И в стене появилась трещина? Я понимаю, надоели сцены, её богомольность.

Всхлипнули.

— Ну, а кто сына за «двойки» бил? Кто приговаривал: «Ничего, свой зуб языка не откусит»? Кто за себя отыгрывался?

Раздалось плаксивым голосом:

— Лида нехорошая, а мамочка добрая, и к чаю у неё клубничное варенье.