Дом Анны

Алов: – А в газетах писали Бог весть что. Впрочем, он говорил мне перед смертью, что его имя будет оклеветано. Отче, вы ведь только что вернулись с судебного заседания в Афинах? Есть что-то новое?

Отец Василий: – Да, я представляю интересы потерпевшей стороны. У Ивана Сергеевича, ведь никого, кроме родной сестры не было. Сама она уже не в силах куда-то далеко выезжать. Возраст. И болеет. Нового? Да, я понял, что судят совсем не тех.

Алов: – Не тех?

Отец Василий: – Да…Дело том, что у нас очень хороший адвокат. Просто Богом послан. Он друг греческого ювелира – близкого знакомого Иван Сергеевича. Этот ювелир делал ризу для чудотворной иконы. Адвоката зовут Янис. Глубокой веры человек. Окормляется у греческих старцев на Афоне…

Да…Николай…Взяли, возможно, пособников, посредников…Если можно так сказать. Но не самих заказчиков и организаторов.

Алов: – Неужели полиция так плохо работает?

Отец Василий: – Янис это дело не оставит. Доведет до конца. Тут вопрос не денежный. Деньги он зарабатывает на других делах. С нас берет лишь только на необходимые расходы. Но…случилось непредвиденное. Сестра Иван Сергеевича проживает сейчас в Америке, и по неясным причинам, она отказалась подписать доверенность на Яниса. Чтобы он представлял дело её брата в суде. В итоге представителем остался я, а Янис лишь принимал косвенное участие. А вы понимаете, что это значит?

Алов: – Это значит, что он не мог официально участвовать в судебных заседаниях. Вызывать свидетелей, опрашивать их, предъявлять новые доказательства…Что-то в этом роде…

Верно?

Отец Василий: – Да. По сути это сильно осложнило дело.

Алов: – А вы звонили сестре Ивана Сергеевича?

Отец Василий: – Конечно, звонил. Неоднократно. Почему она отказалась? Говорит, что не знает этого человека. Не может ему доверять. Уговоры мои ни к чему не привели.

Алов: – А её не могли напугать заказчики убийства?

Отец Василий: – Кто же это может знать? Одному Богу известно…Как бы то ни было, положение наше сейчас не самое лучшее. Хотя Янис – человек со связями. И мученическая кончина Ивана потрясла его. И он продолжает свое расследование. Дай Бог, всё выяснится рано или поздно…Но что меня удивило, так это судебные порядки…И смех, и грех…Люди ходят по коридорам суда, везде накурено, никакой службы безопасности или охраны. Ни документы, ни личные вещи не проверяют. Заходи – кто хочешь.

Алов: – Насколько я знаю, во многих странах во время судебных процессов двери зала суда закрываются и охраняются полицейским.

Отец Василий: – В Греции же все наоборот – двери зала суда остаются открытыми, и люди заходят и выходят по желанию. В коридоре часто стоял такой шум, что трудно было услышать, кто и что говорит в суде. В зал входили совершенно случайные люди, которые просидев некоторое время, вставали и уходили. Мне кажется, что это какое-то развлечение. Проведение досуга. Но ведь среди них могли быть и те, кого подослали настоящие убийцы…

Алов: – Это больше похоже на какие-то восточные порядки…

Отец Василий: – Тем не менее, такой беспорядок был нам на руку. Подозреваемый какой-то румын-нелегал. Зовут его Мирча Чара. Он просидел в тюрьме уже целый год. Вид у него был совсем неважный. Часто плакал. Видно, что психика у него расстроенная. Не похож он был на убийцу Ивана Сергеевича. Конечно, это не доказательство: похож – не похож. Но я все время молился, и получал в сердце своем ответ, что он не убийца. Так вот…Во время перерыва мы с Янисом вышли в коридор, чтобы попить кофе. Через некоторое время я вернулся в зал суда, и вижу, что представитель нашего посольства, который пришел с нами, стоит рядом с этим румыном и разговаривает!

Алов: – Вот это да…

Отец Василий: – Да… Наш Валерий Петрович преспокойно говорит с ним…Во время перерыва зал опустел. И рядом с румыном остались только его адвокат и охрана. И вот, этот Мирча поворачивается к Валерию Петровичу и выкрикивает: «Я его не убивал!». Охранник подозвал Валерия Петровича подойти поближе и поговорить с ним. Адвокат был не против. Мирча довольно плохо говорил по-английски, но нам удалось его убедить говорить только правду. И он, как оказалось, ничего не знал ни про икону, ни про то, кем был Иван Сергеевич… Мы подарили ему маленькую репродукцию Иверской иконы. Мирча зарыдал. Он продолжал плакать и твердить: «Я его не убивал! Я не причем».

Алов: – Так он признался в убийстве в ходе следствия или нет?

Отец Василий: – Нет, ни в чем он не признался. Самое интересное другое…Список свидетелей. Там не было никого, кроме администратора гостиницы, соседа Мирчи по общежитию, где он нелегально проживал, и горничной. Вас же никто не вызывал?

Алов: – Я дал показания в Афинах.

Отец Василий: – Это понятно…Но как-то всё спустя рукава у них…Да и сосед румына был умственно отсталый грек. Как ему верить? Он говорил, что Чара вернулся откуда-то в ночь убийства в каком-то возбужденном и взволнованном состоянии около четырех утра.

Да и не знает никаких особых узлов и способов завязывания канатов, этот румынский нелегал…

Алов: – А судебные медики?