Дом Анны

Илларион: – Здравствуйте, отче! (Делает поклон до земли и просит благословения).

Батюшка крестит его, и они целуются. Два других монаха, сделав поясной поклон, склонились для благословения.

Макарий перекрестил их, сильно прижимая троеперстие ко лбу, животу, плечам.

Марк: – Раб Божий, инок Марк!

Исайя: – Раб Божий, иеродиакон Исайя.

Макарий: – Пожалуйте в комнату! (приглашает жестом).

Илларион: – Батюшка, мы проездом. Прямо сейчас пойдем в монастырь, а к обеду вернемся. Завтра после обеда уезжаем.

Макарий: – Да, да. Сейчас служба начнется. Как раз к началу успеете. К семи часам. Читают Акафист батюшке Амвросию.

(обращается к стоящему недалеко послушнику Максиму)

– Максимка, проводи ребят к реке. Если вброд, а потом лесом – сорок минут ходу. Благослови Господь!

Высокий, бледный послушник с задумчивым взглядом идет к воротам, монахи за ним. Как только они вышли, Мария сразу закрыла ворота. Отец Макарий плетется в келью, прихрамывая на обе ноги.

Макарий: – Мария, неугасимую Псалтырь читаете?

Мария: – Конечно, батюшка.

Макарий: – Смотрите, читайте по очереди – одни работают, другие – читают. И не спать. А то я вчера заглянул – гляжу, вроде читает, а присмотрелся – бес на голове у ней сидит.

А она спит. Сладенько так спит. Гоняйте бесов. Не спите. Крестом их жгите.

Мария: – Не уснем, батюшка.

Макарий входит в свою комнату, с трудом садиться на кровать. Сидя, начинает читать утреню («Пресвятая Троица помилуй нас, Господи, господи очисти грехи наши, Владыко, прости беззакония наша»). Встает, подходит к тумбочке, чтобы взять лекарство, вспоминая, что забыл поставить укол инсулина. Но возвращается, садится и читает дальше тихим голосом. «Святый, посети и исцели немощи наша, имени Твоего ради».

Небольшое затемнение сцены. Продолжение действия.

Отец Макарий читает последние строки утрени («Небесный царю, верные люди твоя, укрепи, веру утверди, языки укроти, мир умири, святую обитель сию добре сохрани. Прежде ушедшие отцы и братию нашу в селениях праведных учини, и нас в покаянии и исповедании приими, яко благий и человеколюбец»). Он встает, открывает тумбочку, где лежат лекарства. Находит шприц, снимает упаковку, вставляет иглу и кладет на марлю. Умело вскрывает стеклянную ампулу, набирает нужную дозу инсулина в шприц. Задирает ветхий подрясник и делает укол в бедро. Промакивает место укола ваткой. Некоторое время сидит на кровати. Собирает шприц, ампулу и ватку в марлю, сворачивает. Поднимается, выбрасывает в подполье печи. Выходит из комнаты, направляет в кладовую. Там хранятся варенье, соленья, маринады, вино. Включает свет. В плетеной корзине лежат бутылки с вином. Берет две бутылки. Неловко прижимает к груди левой рукой. И неожиданно поскальзывается, роняет бутылки, они разбиваются вдребезги. Брызги вина разлетаются повсюду.

Подбегает бледный послушник Максим.

Максим: – Что с Вами, батюшка? (испуганно)

Макарий: – Ох, Максимка. Разбил бутылки, а осколки собрать нету сил. Осторожненько собери, веник возьми у матушек.

Максим собирает. Макарий, охая, идет на кухню. Начинает накрывать на стол. Возвращаются монахи из монастыря.

Макарий: – А, вернулись. Слава Богу. Давайте-ка к столу. Вон рукомойник и полотенце. Сюда проходите, не бойтесь.

Большой овальный стол. Дешевая клеенка поверх. Тяжелые табуреты. Рассаживаются.

Макарий быстро читает молитву перед вкушением пищи перед большой иконой Божией Матери, в окладе из фольги и искусственных цветов. Все крестятся.

Макарий: – Сейчас кушать будем.

Надевает фартук. Разливает щи в тарелки: глубокие эмалированные. На столе баночки с солью, перцем, горчицей. Серый хлеб. Себе наливает в малюсенькую тарелочку. Последним.

Макарий: – Матушка Серафима жива?

Илларион: – Жива, батюшка.

Макарий: – Она ведь монашество до революции принимала….

Илларион: – Не может быть, батюшка.

Макарий: – Да, в 17 лет. Вместе с женихом. Отцом Петром. Если, говорит, хочешь быть со мной всегда и везде, то выбирай – или здесь недолгий век, а после – Бог знает, что будет. Или там, в Божьих обителях навечно вместе. Почти в один день постриг принимали. Она в Дивеево, а он – в Оптине. Ее в 30-х годах Глинские старцы благословили на тайное монашество, так ее Господь и спас. А отец Петр, Царство ему небесное, до 54-го в лагерях сидел. С 17-го года матушку не видел. Перед самой смертью встретился он с ней в Чернигове, в 91-м. Он ей говорит: «Ты ли это матушка?» «Я, батюшка. Скоро будем вместе во веки веков». А красоты была она ангельской. Лицо будто ей лет 25.

Илларион: – Она и сейчас так выглядит, батюшка. Заходил к ней в келью, хотел помолиться о благополучном путешествии. Она говорит: «Ларион, это ты?» Видит-то плохо совсем. «Я», – говорю. «Возьми книги на полке, почитай мне вслух». Я ищу, ищу. Нет ничего. Только Канон Иоанну Предтече. «Матушка», – говорю, «тут нет ничего, только канон». «Вот его и читай». Я ее спрашиваю: «А что же нет ни молитвослова, ни Евангелия, ни Псалтыря?» «Миленький мой, да я раздала все, мне и не надо ничего. Я и так все, что надо помню…»