Дом без выхода

– Спасибо, я так тронута! – Виолетта прижала цветы к груди, стараясь ничем не выдать своих чувств. Выглядел поэт ужасно, он весь как-то высох и сделался еще более неопрятным. Борода и шевелюра, все такие же лохматые, заметно поредели, дужка на очках была сломана, во рту не хватало нескольких зубов.

«А ведь он лет на десять младше меня!» – пронеслось в голове у Виолетты.

– Я так рада тебя видеть! – Она улыбнулась, для чего ей пришлось сделать над собой неимоверное усилие.

– Какое счастье, что у тебя хватило ума не приглашать его в кафе! – проворчала Старуха, брезгливо оглядывая Клавдия. – Со стыда бы перед людьми сгорела, честное слово! Тут, в сквере, по крайней мере никто не видит!

– Можно подумать, ты сама выглядишь намного лучше! – буркнула Виолетта.

– Ты что-то сказала? Прости, божественная, я стал туговат на одно ухо. Старею! – Он сокрушенно развел тощими руками, нелепо торчащими из растянутых рукавов засаленного свитера.

– Я сказала, что ты неплохо выгладишь, Котик! – ответила Виолетта, и поэт весь просиял:

– Ты еще помнишь, как меня называла?

– Конечно, помню. Мне твое имя никогда не нравилось.

– Давай сходим куда-нибудь? А может, – он заглянул ей в глаза и почему-то напомнил собаку, которая выпрашивает подачку со стола, – поедем ко мне? Помнишь, как мы когда-то...

– Конечно, помню, милый! Но, к несчастью, у меня совсем мало времени. Давай лучше посидим, поболтаем. – Она кивнула на скамейку и изящно опустилась на нее, стараясь держаться на некотором расстоянии от кавалера.

Поэт неловко, точно птичка на жердочку, пристроился рядом, не отрывая от нее восхищенных глаз.

– Ты ничуть не изменилась! Все так же юна и свежа, как морозное утро, все так же прекрасна и соблазнительна, как южная ночь! Как тебе это удается? Признайся, ты продала душу дьяволу и получила взамен вечную молодость?

Виолетта довольно рассмеялась:

– До чего же приятно тебя слушать, Котик! Никто, кроме тебя, не умеет так красиво говорить!

Она кокетливо провела рукой по длинным, давно не мытым волосам поэта, он поймал ее ладонь и прижался к ней губами.

– Как твои творческие успехи? Я что-то давно не встречала твоего имени?

– Увы! – поэт помрачнел. – Мирская слава, что она – лишь тлен!

– Неужели ты перестал писать? Какая жалость! Мне всегда так нравились твои стихи. – Незаметно подтянув юбку вверх, Виолетта закинула ногу на ногу. Пусть полюбуется, за погляд денег не берут.

– Как ты могла подумать, Белладонна! – возмутился поэт. – Третьего дня только закончил поэму, пока даже еще не выбрал, как назвать – «Твой одинокий стон в ночи» или «Пиршество маргиналов».

– Одинокий стон, пожалуй, лучше, – решила Виолетта, пряча лицо в цветы.

– Хочешь, я тебе ее почитаю?

Сидевшая рядом Старуха заскрипела зубами, поднялась и затрусила прочь по аллее. Виолетта проводила ее взглядом:

– Я бы с удовольствием, Котик, но у меня действительно мало времени. Может, чуть позже. И давай договоримся, что, когда выйдет книжка, ты сразу же подаришь мне ее – с автографом.

– Ох, Виола, не мучь меня, не береди израненную душу! – застонал поэт.

– А что такое?

– Как – что такое? Где ты живешь, святая простота? Разве ты не замечаешь, что творится вокруг? Невежество и злоба правят миром!

– Тебя не печатают?

– А кого сейчас печатают? Кому нужна поэзия, кому нужна хорошая литература? Ты посмотри, что лежит на прилавках! – От избытка чувств Клавдий даже заговорил прозой. – Халтурные бабские романчики, дешевые детективчики да псевдоинтеллектуальное переводное чтиво!

– Но я слышала, сейчас у авторов появилась возможность издаваться за свой счет, – принялась осторожно прощупывать почву Виолетта.

– Мечта моя, но где ж мне взять столько презренного металла?

– А это что, дорого стоит?

– Нужны немыслимые богатства, моя королева. Быть может, тысячу, а то и полторы гадких зеленых бумажек.

– Ну, это не такие большие деньги. Я легко могу их тебе одолжить. Или даже подарить.

Эффект был произведен. Клавдий так и подскочил на скамейке:

– Что слышу я? Иль мой больной рассудок меня подводит вновь?

– Да нет же, Котик, – рассмеялась Виолетта. – Я сейчас неплохо зарабатываю, у меня есть кое-какие сбережения, и я вполне могу позволить себе издать твою поэму, как она там называется, или, скажем, сборник твоих последних стихотворений – это как сам решишь.

– Ты, верно, шутишь, о небожительница? – подозрительно покосился на нее Клавдий.

– Нисколько! Я ведь знаю, что у тебя замечательные стихи, их надо нести к людям, они нужны читателям, они призваны сделать мир чище нравственно и богаче духовно!

– Как хорошо, что у тебя такая отличная память! – заметила появившаяся рядом со скамейкой Старуха (и когда только она успела вернуться?). – Шпаришь наизусть как по писаному то, что он сам тебе говорил лет этак пятнадцать назад...

Клавдий меж тем встал перед Виолеттой на оба колена и покрывал поцелуями ее руки. Она хотела было поднять его, чтобы не испачкался, но решила, что для его одежды уже ничего не страшно.