Дом без выхода

— Печь, — глухо пробормотал Клавдий.

— Ну печь! — согласилась Виолетта. — Выключишь, а потом к тебе подъедут мои люди, и ты им отдашь останки.

— Только и всего?

— Ну конечно, глупый, чего ты испугался?

— Но зачем тебе?

— Да я тут задумала одну шутку. Вроде розыгрыша. Надеюсь, получится очень смешно.

— Ну да, — кивнул Клавдий. — Действительно, очень смешно.

— Котик, милый! — Виолетта взяла руки поэта в свои и нежно поглядела на него. — Ты ведь не откажешь мне? Мне, не только самой благодарной твоей читательнице, но и женщине, которая тебя любила? Знаешь, у меня еще осталось немного времени, и я с удовольствием послушала бы твою поэму.

— Извини, но у меня что-то пропало желание ее читать. Хорошо, Виола, я сделаю все, что ты просишь. Но сейчас прости, мне надо идти.

Он поднялся со скамейки и побрел прочь по аллее, не оглядываясь и понурив голову: сгорбленный, тощий, нелепый, в рваных джинсах и растянутом свитере.

— И как только ты могла с ним переспать? — удивилась Старуха, глядя ему вслед. — Даже я бы с таким не легла.

— Я думала, он талантливый, — пожала плечами Виолетта. У нее вдруг стало тяжело на душе, и она никак не могла понять почему.

В половине одиннадцатого надо было звонить Игнатьеву, и Виолетта весь день испытывала приятное волнение, как в молодости перед свиданием. Время тянулось невыносимо медленно, но, как только настал вечер, на гувернантку навалилось столько забот, что, казалось, с ними не разделаться и до завтра. За ужином Сашура мучительно долго ел свою кашу, потом никак не хотел вылезать из ванны, шалил, плескался, размазывал по кафелю мыльную пену и вылил на пол чуть ли не половину воды. Вредная Катя, увидев, в каком состоянии ванная, тут же потребовала убрать там — ей, видите ли, тоже, приспичило купаться.

— Катенька, но почему бы тебе не принять ванну завтра?

— Нет, я хочу сейчас! — заупрямилась девочка. — Как только приведете все в божеский вид.

— Господи, скорее бы ты уехала! — пробурчала себе под нос Виолетта. На следующей неделе Катя с подружкой и ее родителями должна была отправиться на две недели во Францию, и гувернантка с нетерпением ждала этого дня.

Общаться с девочкой ей становилось все труднее и труднее.

Виолетта как раз закончила вытирать стены и только собиралась перейти к полу, как услыхала жуткий крик, переходящий в рев: оставленный без присмотра воспитанник принялся скакать по лестнице, упал, разбил коленки и расквасил нос. Чертыхаясь про себя, гувернантка наспех промыла раны перекисью водорода, кое-как утешила плачущего мальчика и с трудом заставила улечься. Сашура согласился пойти в кровать только при условии, что ему почитают "Малыша и Карлсона", с интересом слушал, смеялся и никак не хотел засыпать. Едва он угомонился и закрыл глаза, как в комнату заглянула Тина:

— Вы еще здесь? А я хотела с вами пошептаться.

— Мама, мама! — тут же подскочил мальчик. — А я упал, ударился, вот смотри! Столько крови было! Тетя Лето моет, а она течет, моет, а она течет! Так больно, я так плакал! А сейчас мне тетя Лето про Карлсона читает, как он в шкаф залез, очень прикольно!

— Я обязательно зайду к вам, Тина! — пообещала, стиснув зубы, Виолетта.

Пришлось снова открывать книгу Линдгрен и начинать все сначала.

Словом, до своей комнаты Виолетта добралась уже в двенадцатом часу и сразу схватила мобильник. Только бы застать его дома.

— Опять кому-то звонишь? — поинтересовалась Старуха. — Хорошо, что Марьяна за телефон платит, а то бы ты разорилась. Кто, интересно, будет следующим номером нашей программы?

— Паша Игнатьев, твой любимец, — отвечала Виолетта, прислушиваясь в ожидании соединения к шуму и треску в трубке. — И умоляю, дай мне поговорить с ним спокойно, не бубни в ухо!

Трубку сняли после третьего звонка, и у Виолетты екнуло сердце. Голос у него совсем не изменился.

— Игнатьев слушает!

— Пашенька, здравствуй, дорогой, — пропела она. — Ты меня еще узнаешь?

— Летта! Мать твою, какими судьбами?

— Надо же, не забыл.

— Летка, да разве ж тебя забудешь?

— Ты, Паша, говорят, большим человеком стал. Вся Москва под тобой ходит.

— Ну, это ты хватила! — Было слышно, как он усмехнулся. — Так уж и вся. Да и не Москва, а область!

"Это меня еще больше устраивает!" — подумала Виолетта.

— Ну а ты как?

— Спасибо, милый, твоими молитвами.

— А если серьезно?

— Долго рассказывать. Разве что при встрече, если время найдешь.

— Понятно. Опять тебе что-то от меня надо.

— Ну что ты, Пашенька, я просто соскучилась.

— Знаю я твое «соскучилась»! Небось снова кто-то из твоих мужиков в историю влип.

— Да нет же, милый, нет у меня никаких мужиков. Тебя до сих пор забыть не могу!

— Так я и поверил! Ведь знаю тебя как облупленную. Только не забывай, что я тебя знаю, как никто. Лисой была, лисой и осталась. Ладно, давай встретимся. Когда, где?

— Завтра можешь? Лучше бы в первой половине дня.

— Погодь, в склерознике посмотрю, что-то у меня на завтра было… Старый стал, ничего в башке не держится! Ага, завтра с утра могу, только не с ранья. С одиннадцати до полудня устроит?

— Ладно, в одиннадцать. Можно на Осеннем бульваре? Там на углу кафешка есть…