Дом без выхода

Но Катя его не слушала. Она быстро нажала на маленьком серебристом аппарате несколько кнопок, и через полминуты все услышали голос Тины, звучащий чуть приглушенно, но весело и даже слегка игриво:

— Стас, это я! Стас, возьми трубку!

Алексей ахнул, Марьяна вскрикнула и подняла руку, будто хотела перекреститься. Даже Витек вздрогнул, а Стас побелел как полотно, схватившись за карман пиджака. Одна только Катя оставалась спокойной.

— Пап, это я тебе звоню! С этого телефона! Я же помню, что Тина записала тебе на сотовый свой голос!

— Тьфу ты черт! — облегченно вздохнул Алексей.

Стас вынул из кармана мобильник, действительно повторявший эти фразы.

Катя нажала кнопку отключения.

— Откуда у вас ее телефон? — глухо спросил Стас.

— Это долгий разговор, — отвечал Алексей.

— Ладно, черт с вами! — Стас выглянул в коридор. — Марина Андреевна, позвоните госпоже Тетеркиной, скажите, что я задерживаюсь! Ну давайте колитесь! Где вы его взяли?

Все переглянулись. Самой смелой оказалась Катя:

— Папа, телефон нашли в комнате Виолетты. И не только телефон. Там были и ключи от Тининой машины. Ведь ты помнишь, что среди вещей, которые предъявляли для опознания, ключей от машины не было? Это потому, что они лежали в кармане у Виолетты.

— Что за чушь! — Стас поднялся и нервно заходил по кабинету. — Что ты городишь? Откуда это все может быть у нее?

— Папа, — тихо и очень убедительно отвечала Катя. — Тина не попадала в автокатастрофу. Никакой аварии вообще не было. Это все подстроила Виолетта, чтобы завладеть нашим домом, твоими деньгами… и тобой.

— Замолчи! — вскрикнул Стас. — Не смей плохо говорить о Виолетте, понятно?! Она чудесная женщина, мать Анны, я прекрасно к ней отношусь и не хочу слышать ни одного дурного слова о ней!

— А я кто, папа? — чуть не плача спросила Катя. — Она чудесная женщина и твой друг. А я кто? Я что, тебе больше не дочь?

Стас, снова метнувшийся к двери, замер на пороге. Пожал плечами, но опять вернулся, подошел к девочке:

— Ну ладно тебе, Кать! Ты же знаешь, что я тебя очень люблю.

Катя подняла на него глаза, полные слез:

— Если любишь, выполни мою просьбу!

— Говори, что ты хочешь?

— Удели нам, пожалуйста, десять минут. Сядь и выслушай Витю. А потом решишь, кому верить — всем нам или Виолетте.

— Ладно, я готов. — Стас нехотя опустился на стул.

Виктор торопливо вынул папку с документами. Он говорил четко, без излишних подробностей, но на сухой отчет и демонстрацию всевозможных фотографий, бумаг и заключений ушло не менее четверти часа. Сначала Стас слушал молча, недоверчиво, потом стал задавать вопросы. К концу рассказа он вновь замолчал, сник, плечи его безвольно опустились.

Виктор закончил. Собравшиеся с тревогой смотрели на Стаса. Он вздохнул, закрыл лицо ладонями.

— Черт знает что! — пробормотал он. — Такое чувство, что я был под гипнозом или под наркотиком… Как я мог не понять, не заметить…

Катька! — Он подошел к дочери, опустился на колени и зарылся лицом в ее косуху. — Прости меня, малыш. Я вел себя как свинья.

— Да ладно, пап, проехали! — Катя легко взъерошила его волосы.

— И ты, Виктор, — подошел он к бывшему охраннику. — Прости меня, пожалуйста.

— Да ладно, чего уж там! Мир! — Охранник протянул руку, Стас пожал ее, привлек парня к себе, они обнялись.

— Я только одного не понял. — Стас обвел глазами друзей. — А Тина, с Тиной-то что?

— А этого, папа, никто не сможет сказать, кроме Виолетты, — ответила за всех Катя.

Стас тотчас сорвался с места:

— Ну так поехали, чего ж мы сидим?

— Куда? — не поняла Марьяна.

— Как это куда? Домой, к ним! Уж я с ней поговорю! Уж она мне все расскажет как миленькая! Какая же все-таки она тварь!

Дорога из центра на Рублевку через московские пробки была неблизкой.

Стас успел расспросить дочь о ее житье-бытье в Англии, хватался за голову, сокрушался, каялся:

— Господи, Катька, я так виноват перед тобой, мне нет прощения! Скажи, что я могу для тебя сделать? Проси, что хочешь!

Катя невесело засмеялась:

— Знаешь, пап, я так давно мечтала услышать от тебя эти слова! — призналась девочка. — Лет, наверное, с восьми.

— И о чем же ты хотела попросить меня все эти годы? — Он обнял дочь, она прильнула к нему.

— Раньше я сказала бы тебе — женись на Марьяне, пусть она будет моей мамой!

— Вот оно что! — присвистнул Стас.

— Но теперь уже так не скажу! — успокоила его Катя.

— Вот как? Чего сейчас хочешь?

Катя взглянула на него, и Стас изумился тому, как изменилась дочь за какой-то месяц. Выражение лица у нее было совсем взрослым.

— Я хочу, чтобы мы нашли Тину! — тихо проговорила она.

В приоткрытое окно влетел красный кленовый лист и тихо спланировал на пол к ногам Старухи.

— Люблю осень! — сказала она, наклонилась и подняла листок.

Но Виолетта, причесывавшаяся перед зеркалом, только помотала головой:

— Дура ты! Ничего не понимаешь! Это не осень, это лето. Мое бабье лето. Вот оно наконец и пришло.

— Ты так думаешь? — Старуха распахнула окно во всю ширь и выглянула в золотой сад. — Эх, красота-то какая!