Дом бьющихся сердец

Она взлетает к самому верху стены, зависает – крылья двигаются стремительно, как у колибри, – и хватает что-то железным клювом. Сердце замирает, когда я замечаю тонкую веточку, усеянную розовыми ягодками – бенфролом.

Неужели она полетела за ними, увидев мое волнение при их упоминании?

Птица не садится на землю, а оборачивается в клубы дыма, которые сливаются в ее двуногую форму, в зубах у нее зажата ветка. С улыбкой, от которой вокруг рта собираются тонкие морщинки, она протягивает ветку мне.

Я улыбаюсь ей в ответ.

– Спасибо… – Принимая гостинец, я указываю на нее. Она недоуменно хмурится, поэтому тыкаю пальцем на себя и говорю: – Фэллон. – Затем вновь указываю на нее.

Она дотрагивается до солнечного сплетения и представляется:

– Эйрин.

– Спасибо, Эйрин!

Она вновь улыбается, темный взгляд скользит по моим чертам, изучая.

Я отрываю ягодку и отправляю в рот. О Великий Котел! Вкус именно такой, каким мне запомнился! Сироп с легкой кислинкой.

Феб тоже отрывает розовую ягоду, нюхает и жует. Застонав от удовольствия, тянется за добавкой, но я отскакиваю и спешу запихать в рот как можно больше лакомства. Детский сад, знаю, и если бы не набитые щеки, я расхохоталась бы.

Друг хватает меня за талию и щекочет до тех пор, пока я не отдаю ему почти голую ветку.

– Боги, сколько тебе лет, Фэллон?

В перерывах между приступами смеха я слизываю сладкий ягодный сок с губ.

– Все из-за ходьбы, – еле-еле выговариваю я. Стираю с подбородка нечто похожее на розовую слюну и слизываю с пальца.

– От усталости проявляется твоя животная натура?

Упоминание о моей вороньей крови умеряет веселье.

Феб тяжело вздыхает и протягивает мне последнюю ягодку в знак примирения.

– Вот. Возьми этот волшебный эликсир и продолжай хохотать.

Я скрещиваю руки на груди.

– Это всего лишь ягода. К тому же у меня закончились хохотушки.

– Какая жалость. Звук был чудесный. – Глубокий голос подстегивает мое сердце, ускоряя темп.

– А́ло, Морргот. – Мой льстивый друг отвешивает поклон.

– Вижу, ты отыскала мое любимое место во всем королевстве. – Лоркан выскальзывает из-за моей спины.

– Забавно. – Феб взмахивает веткой, как волшебной палочкой, в сторону грядок, забитых фруктами и овощами. – Похоже, и у Фэллон это место любимое.

Я испепеляю его взглядом. В ответ он лишь подмигивает.

– Мое любимое место – мой дом в Люче.

Лоркан испускает преувеличенно горестный вздох.

– Потому что мое королевство – унылая тюрьма?

Феб махает веткой в моем направлении.

– У этой барышни упрямство течет по венам.

Лор одаривает его милой улыбкой, а я ворчу:

– Надо было оставить Сиб, а тебя отправить обратно.

Феб изображает разбитое сердце: прижимает обе ладони к груди и стонет, как кошка по весне.

– Пойду разузнаю, не сможет ли ваш очаровательный садовник достать нам еще немного вкусных ягод.

Он отчаливает к Эйрин, которая улыбается, затем вновь перевоплощается и взлетает к потолку.

Лоркан сцепляет руки за спиной, от чего широкая грудь выступает вперед.

– Ну, как твое путешествие?

– Сомневаюсь, что ты пришел поинтересоваться моим мнением о своем доме, поэтому давай сразу к делу.

– Ты права. – Один глаз у него немного прищуривается. – На самом деле я пришел навестить маму.

Пожалуй, это известие потрясло меня даже больше того, что Лор может превращаться в человека.

– У тебя есть мама?

– А ты думала, меня нашли в капусте?

– Нет, я… – Уголки его губ вздрагивают в намеке на улыбку, и я бурчу: – Я знаю, откуда берутся дети, Лор! Их не в овощах находят.

– Как же твоей будущей паре повезло.

Румянец заливает щеки.

– Там, откуда я родом, мы называем их мужьями. И да, полагаю, он будет весьма доволен, когда я раздвину перед ним ноги вместо того, чтобы вручить лопату и пакетик с семенами.

Лоркан давится воздухом или, возможно, одной из пчел, кружащих по волшебной теплице. Затем он запрокидывается голову, а с губ срывается смех, расходясь глубокими тягучими волнами, и я понимаю, что ничем он не поперхнулся.

Мне самой досадно от того, как сильно мне нравится этот звук.

Я напоминаю себе, что приятный смех не признак приятного человека, прежде чем успеваю забыть, что стоящий передо мной мужчина лишил меня одного из моих основных прав – свободы.

Лор берет себя в руки, но в глазах продолжают плясать огоньки.

– Что же мне с тобой делать, птичка?

Вопрос явно риторический, тем не менее отвечаю:

– Для начала можешь меня отпустить, Морргот.

Предложение тушит искорки в его глазах и делает золото матовым. Мы прожигаем друг друга взглядами, и хотя напряжение между нами нарастает, неловкости нет. В конце концов, разве можно чувствовать неловкость перед мужчиной, который видел тебя обнаженной? Которому ты жаловалась на боль в сосках и рассказывала о детской влюбленности в принца фейри?

Я считала Короля воронов своим другом. Тем, кто заслуживает доверие и уважение. Тем, на кого я могу положиться. Но потом он взял и все испортил своей ненасытностью и эгоизмом.