Дом Черновых

— Гул идет по всей России, — заговорил гость, — объявлен призыв запасных, в Севастополе военное положение. Скоро будет осадное. Приезжие бегут из Крыма, на вокзале от билетной кассы хвост спиралью по всей площади… Надо и вам выбираться.

— Позвольте, — перебил Валерьян, откладывая газету. — Вы-то, собственно, как в Крыму очутились?

Василий Иваныч махнул рукой.

— Да ведь я давно из врачей ушел: в Киевской опере пою второй сезон, а здесь на летних гастролях с группой. В Севастополе готовится грандиозный вечер в пользу Красного Креста. Поэтому к вам приехал — от устроителей вечера: приглашают вас выступить на вечере, сказать что-нибудь с точки зрения искусства. Интеллигентная публика только и твердит теперь, что о «нашем мужичке, ямщике и солдатике». Заранее советую не отказываться, иначе плацкарты не получите и в поезд не попадете.

Валерьян задумался.

— Вот оно что! Ну, коли так, придется и мне выступить с вами. Не актер я, не оратор, не лектор, не хотелось бы…

— Ничего не поделаешь. Время пришло шумное, тревожное. Застрять здесь, наверно, не захотите.

— Да, как громом оглушило. Конечно, надо побывать в городе. Вот отдохнете, пообедаем, и — я к вашим услугам.

— До обеда долго. Обедать мы с вами будем в Балаклаве, на плавучей веранде: отличную там камбалу разварную дают.

Сверху сошла Наташа и удивилась, увидя знакомого гостя. Василий Иваныч галантно подошел к ручке.

— Озорница вы, Наталья Силовна. Ну, можно ли в такую глушь забираться? Приехал мужа вашего похитить: наступает эпоха великих событий.

— Война объявлена, — пояснил Валерьян, протягивая жене газету. — Надо спешно уезжать из Крыма. — Он улыбнулся и шутливо добавил: — Провожу тебя к отцу а сам на фронт поеду.

Наташа подняла на мужа удивленные глаза и медленно опустила их в газету, ничего не сказав.

— Ты знаешь, — быстро, нервно заговорил Валерьян, — Василий Иваныч бросил медицину, в опере поет теперь.

Наташа устало отложила газету.

— Конечно, ваше место на сцене, но как же это? Все на войну идут, даже художники, а вы — петь будете. Наверное, врачи теперь нужнее.

— Правильно, — покраснев, качая головой, подтвердил певец. — Узнаю вас: во всем вы искренни, Наталья Силовна, хоть стой, хоть падай. Но дело в том, что врач я плохой, а певец, говорят, хороший, — каждому свое. Актеры теперь тоже на помощь раненым деньги концертами собирают. Кроме того, я вообще враг войны, а этой — в особенности: если мы победим, будет еще горшая реакция, нас победят — неизбежна революция.

Наташа всплеснула руками.

Василий Иваныч поднялся из-за стола, залпом вы пив стакан остывшего чая.

— А вы как относитесь к войне, Валерьян Иваныч? На фронт собираетесь?

— На фронт я поехал бы в качестве художника или корреспондента, но это не мешает мне ненавидеть войну. Я хочу быть свидетелем против нее. Война — это величайшее преступление ее творцов против человечества, но все-таки желать самим себе поражения… Впрочем, о пораженчестве у меня еще не было времени подумать. Такова судьба России: история предъявляет счет за века рабства и косности… Но — ампутация лучше гниения. Говорят, война протянется не больше трех месяцев — и начнется новая эра.

— Валечка, — вмешалась Наташа, — вы не серьезно, сгоряча решаете: вы не поедете на войну. Подумайте сначала!

— Да ведь я не сейчас еду. Отчего не поехать? Напишу потом батальную картину. А сейчас мы с Василием Иванычем едем только в Балаклаву и Севастополь.

— Да, пора, — подтвердил гость. — Одевайтесь, Валерьян Иваныч!

— Это еще что такое? Зачем в Балаклаву?

Валерьян, смеясь, надевал дорожный плащ и шляпу.

— Ничего не поделаешь, Наташа. Василий Иваныч неумолим: надо экстренно хлопотать насчет отъезда.

— Парадного костюма не нужно? — спросил он певца.

— Ничего не нужно. По-военному.

Наташа проводила их до автомобиля. Позади всех стоял Иван.

— Война, брат Ваня, — весело сказал ему художник. — Ты, кажется, на призыве?

Иван крякнул, приосанился, запустил руку за пояс.

— В самый аккурат, Валерьян Иваныч. Гы! Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Нет худа без добра…

Певец и художник переглянулись.

— Оригинал! — усмехнулся Василий Иваныч. — Ты из каких краев, Ваня?

— Да из ваших же, Василий Иваныч. Знаем вас. С Волги мы… Березовские.

— Ну, коли березовские, так оно и понятно. Философ ты, Иван, мыслитель… Всего хорошего!

— Не волнуйся! — говорил жене Валерьян, усаживаясь рядом с певцом, уже взявшимся за рулевое колесо. — Война далеко, опасности никакой, но — из этой глуши пора выбираться. Вернусь дня через три.

— Вообще, плюньте вы на эту тишь да гладь, да божью благодать, — смеясь, добавил Василий Иваныч, — собирайтесь-ка лучше в родные места.

Он нажал кнопку стартера, повернул руль, автомобиль харкнул, запыхтел и, круто повернувшись, мягко покатился к воротам участка.

Наташа долго смотрела им вслед. В глазах ее стояли слезы.

«Неужели уедет на войну? — думала она. — Не может быть! Не решится».