Дом девушек

– Не стреляйте, это я, – с трудом произнес Фредди, и только потому, что кругом царила полная тишина, Йенс сумел его расслышать.

Эллен Лион резко развернулась. Фредди размахнулся и ударил ее железной миской по лицу.

Актриса закатила глаза и медленно осела. Фредди потерял равновесие и без сил повалился на нее.

Йенс надел наручники на лежавшую без сознания Эллен.

– Что произошло? – спросил он Фредди.

Тот тяжело дышал, да и выглядел ужасно… Боже правый, у него недоставало уха!

– Там внутри продавец, у которого я раньше покупал вино. Кажется, он убил Лени… и других девушек.

– Эдгар Кляйншмидт?

Фредди кивнул:

– Да, так его зовут. Быстрее… взгляните на Лени… она внутри… я… я уже не встану… – У него задрожали веки.

Йенс сжал ему плечо:

– Держись, помощь уже в пути. А тебе еще жить и жить, приятель.

Комиссар оставил его и поспешил в подвал. Там его взору предстало жуткое зрелище.

10

– Четвертый этаж принадлежит тен Дамме, но к происходившему он не имеет никакого отношения, – рассказывал Йенс. – Эллен Лион держала его в качестве любовника – или, точнее, в качестве алиби. Она пока что не высказывалась на этот счет, но, вероятно, они с мужем рассчитывали подставить тен Дамме, если б их вдруг разоблачили. Им принадлежит третий этаж в доме на Айленау. Там они устроили себе доступ к подъемнику, предположительно во время ремонтных работ в квартире. В комнатах, которые сдавал тен Дамме, в датчики дыма были встроены камеры и микрофоны. Управление осуществлялось с двух компьютеров: в квартире Кляйншмидтов и винной лавке. Супруги могли в любое время проникнуть в комнату и оперативно снять аппаратуру… – Йенс покачал головой. – Эти двое всё продумали и тщательно спланировали, прежде чем расправились с Розарией Леоне.

– Розария в самом деле была первой? – спросила хриплым голосом Лени.

Йенс пожал плечами:

– Нам это не известно. И не факт, что мы когда-нибудь это выясним. Катрин Кляйншмидт хранит молчание.

Лени вспомнила ссорившуюся пару в первую ночь на Айленау. Она слышала их, но не видела. Возможно, это и были Кляйншмидты? А ведь она жила с ними под одной крышей. И Вивьен тоже…

При мысли о Вивьен к горлу подступил ком.

– И ради чего все это? – спросила она.

Йенс снова пожал плечами.

– Об этом она тоже не говорит, только повторяет, что за всем стоял ее муж.

Лени задумчиво кивнула. У нее были некоторые мысли на этот счет, но ей пока трудно было говорить – слишком сильно болело горло. Лени понимала, как ей повезло. Эдгар Кляйншмидт, этот торговец вином, который так ей понравился, когда он рассказывал о своих винах, в суматохе не довел дело до конца. Лени сделала вид, что потеряла сознание, и в ту же секунду он отнял руки от ее шеи.

Лени видела, что произошло потом: как актриса застрелила своего мужа, и тот даже не попытался защититься. Он позволил казнить себя, поскольку верил, что любимая последует за ним, – но Эллен Лион этого не сделала.

Эдгар Кляйншмидт во всем подчинялся жене. Она манипулировала им, пыталась сделать из него другого человека, который убивал бы для нее молодых, уверенных в себе женщин. Из того, что рассказал ей комиссар Кернер, Лени поняла, что Катрин Кляйншмидт питала ненависть к молодым девушкам, которые, с ее точки зрения, разрушали ее карьеру. Во всяком случае, так это выглядело.

Но было еще что-то, Лени это знала. Настоящая, искренняя любовь. Эдгар был для Катрин не просто исполнителем ее воли. Возможно, актриса действительно обрела мужа мечты, но в какой-то момент все-таки обнаружила в нем изъян – и решила не расставаться, а исправить его. Эдгар по своему складу был из тех людей, которые позволяли манипулировать собой.

– Да, у меня для вас подарок, – сказал Кернер, прерывая тягостное молчание. Он запустил руку в пакет, с которым пришел в палату, и достал книгу.

– Это мне? – удивилась Лени.

– От Хендрика тен Дамме. Толстой «Война и мир». По его словам, одно из ранних, очень ценных изданий.

Лени взяла книгу в руки: она действительно выглядела очень старой.

– Он спрашивал, можно ли заглянуть к вам, но я хотел для начала узнать, не против ли вы.

– Даже не знаю…

– Вам не обязательно с ним говорить, но, мне кажется, он чувствует себя виноватым и хочет попросить прощения.

– За что?

– Потому что он действительно тот самый миллионер, о котором писала Вивьен. В ту ночь она была у него, но совсем недолго, потому что тен Дамме счел ее слишком уж напористой. Теперь он уверен, что Вивьен была бы жива, если б осталась у него.

– Я подумаю, – просипела Лени.

– Но у меня есть для вас еще кое-что…

Йенс достал белую открытку, сложенную пополам, и протянул ей. Лени раскрыла ее. «Дорогая фройляйн Фонтане, не хотели бы вы занять должность редактора в нашем издательстве?» – было написано от руки. И внизу – подпись Хорста Зеекампа.

– Зеекамп тоже чувствует себя виноватым. Он покрывал связь между тен Дамме и Эллен Лион, а еще подселил вас в эту квартиру.

Лени смотрела на открытку. Тысячи мыслей кружились у нее в голове.

– А Фредерик? – спросила она.

– В палате этажом ниже. С ним его бывшая жена и сын. Думаю, для него сейчас начинается новая жизнь.