Дом для бродяги

Ворон высоко подбросил монету и ловко, не глядя, поймал в кулак. Усмехнулся и стряхнул в пустой кошель.

– Тебе понадобилось меньше года, чтобы нагрести здоровенный сундук золота. Мы исполняли твои указания слепо и усердно, а ты старался объяснять все, что мог… но мы усвоили лишь одно: понимание золота для нас недосягаемо. Хотя вот еще, тоже наверняка: ты не ошибаешься, а если и рискуешь, то стараешься сберечь нас. Иногда в ущерб делу.

– Кажется, ты долго выбирал слова, – не прекращая изучать учетную книгу, пробормотал Йен. – Я внимательно слушаю, хотя это грустная тема. Ты пытаешься объяснить, насколько мы несхожи. И получается, мы несхожи бесконечно.

– Не то, – поморщился Ворон. – Ты нагреб сундук с верхом. Не знаю, как у тебя получилось, ведь мы не грабили богатеев на ночных улицах и не чеканили фальшивую монету… Нам показалось, ты продолжишь в том же духе, ты ведь умеешь. Так почему все изменилось?

– Разговор более важный, чем я решил, – Йен отвлекся от книги. – Ты нашел верный вопрос, наконец-то! Значит, готов принять то, что моя цель сложнее накопления. В первый год я строил лестницу, ведущую вверх, на иной уровень связей и сил. Теперь мы поднялись и готовы начать большое дело.

– Бред какой-то, сколько ни думаю, бред! – огорчился Ворон. – «Делом» стал мой титул графа? В нем вообще нет смысла!

– Титул и есть лестница. И в нем, конечно же, есть большой смысл, граф Крэйг, – Йен церемонно поклонился. – Я тщательно выбрал место для нашего лагеря. Эта маленькая страна бедна и никому не интересна. Титулами тут торгуют бойко, и никто не следит за новоявленной знатью. Рядом море, лес и горы. Близко хорошая дорога и речной порт. Мы чуть в стороне от важных мне стран и людей, но именно «чуть». Здесь легко прятаться и прятать. Отсюда легко устраивать встречи и дела. Легко следить за движением средств и сведений. Лисенок очень помог с почтой, хотя голуби и этот рыжий… даже мне было смешно. И главное: ты граф, ты сияешь и создаешь замечательно густую тень для меня.

– Но мы влезли в долги! Подозреваю, это последний золотой во всем гнезде.

Ворон вытряхнул монету на ладонь и снова предъявил Йену, как доказательство своих слов. Тот безразлично пожал плечами.

– Долги? Да, как только ты стал графом, я принялся заимствовать. Весь второй год загребал чужое золото. в общей сложности… как проще измерить? В сундуках, пожалуй. Тогда – два десятка сундуков.

– Я-то не сдохну в долговой яме, скорее крысы сбегут оттуда. Но ты не продержишься одного дня, в тебе росту прибавляется в ущерб весу. Ты уработался до того, что стал тоньше скелетика цапли, – Ворон подвинул блюдо с пирожками по столу. – Ешь. Лисенок пек. Божится, что именно пек, а не воровал.

Йен хихикнул, закрыл учетную книгу и заинтересованно покрутил блюдо. Выбрал пирожок покрупнее и надкусил. Пробормотал, что вкусно, съел целиком и взял второй.

– Долгов, если честно, у нас вовсе нет, – шепотом сообщил Йен и облизал пальцы. – Если совсем честно… вымогательство, вот что принесло плоды. Я давно собирал чужие грязные тайны, скупал впрок за княжьи деньги. Теперь использовал заготовки. Грешники дали нам золото или долю в делах… положим, это их наказание и покаяние. Не знаю, одобрил бы Локки такое дело?

– Наверняка. Дальше.

– В кошеле пусто, но это временно. В движении уже сейчас значимая масса ценностей, еще год-два, волны улягутся, и ты станешь завидный богатей с твердым доходом. – Йен сморщил нос, забавляясь гневом ничего не понимающего Ворона. – Золото уж точно кошка, а не собака. Не исполняет приказы и обожает игры. Охотно выпускает когти, и, едва расслабишься, превращается в голодного тигра. Но я не расслабляюсь. Твой титул, твоя репутация, твое влияние – вот что сейчас прирастает.

– Зачем?

– Чтобы ты сиял, а я был в тени и делал, что мне угодно, не привлекая к себе внимания. Чем жаднее люди глядят на золото, тем вернее слепнут. Я такой счастливый! Сам зрячий, но и вы тоже: вы видите меня, а не мой дар. И цените меня, и жалеете. Локки собрал всех вас, а вы приняли меня, как родного.

Йен выбрал еще пирожок, но было заметно, что жует через силу, стараясь угодить. Все же упрямо доел. Погладил тонкими пальцами корешки учетных книг, поворошил письма. Добыл на ощупь с самого низа стопки одно, ничем не отличимое от прочих. Погладил конверт и подвинул Ворону. Тот усмехнулся и принял, подумав: сам он только что ловил монету, зная ее полет вслепую. Йен так же ловит сведения и возможности. Со стороны кажется, он просто подставляет ладонь, и нужное падает с небес. Со стороны много чего кажется, особенно завистливым лентяям. По канату ходить просто, ножи метать вслепую – легко. Не сложнее, чем вынимать золото из подвалов ушлых ростовщиков…

– Вот наша новая лестница. Я боялся, что не смогу построить ее и в пять лет, но управился в неполных три года. Я назовусь твоим слугой.

– Слугой, вот еще, – Ворон прочел приглашение и недоуменно хмыкнул. – Нет, мне не понять. Что тут ценного? Всего лишь бал в приграничном Лонкерте.

– Граф, вы приглашены на большой княжеский бал, где король вашей нищей страны, шалея от восторга, принимает гостей воистину драгоценных. – Йен погладил конверт кончиками пальцев. – Нет, не великого князя Иньесы лично, но – человека той же крови. Убийца, которому мы однажды отомстим, принадлежит к роду Ин Тарри. Пришло время решить, Ин Тарри нам союзники, враги или… или их можно не принимать в расчет? Последнее маловероятно.

Йен взвесил конверт на ладони.

– Связи дороже золота и смертоноснее черного мора. Потакая чужим интересам или придерживая их, я сковырну убийцу и при этом не обрушу земли вокруг замка Гайорт в пучину бед. Твой титул позволяет мне вмешиваться в интересы высокородных господ. Сейчас без титула – никак, титул важен здесь и в любой иной знакомой мне стране. Но однажды золото станет течь гораздо быстрее, и тогда оно размоет узкое русло наследных привилегий. Хотелось бы пожить в то время… – Йен мечтательно прижмурился. – Сведения будут поступать денно и нощно, отовсюду. Голубей заменит нечто иное, надежное и стремительное. Люди будут общаться без ограничений. Такие, как я, смогут заполнить свой первый сундук в считанные дни и даже часы!

Йен вдруг всхлипнул, лицо его сделалось серым и жалким.

– Десять дней… Он умирал десять дней. В иной жизни, в ином времени… У меня ведь большой дар. Если бы золото текло быстрее, я мог бы успеть.

– Попей водички, – Ворон засуетился, обнял дрожащего Йена за плечи, затем подхватил на руки и унес к окну, баюкать и утешать. – Уймись. Прошлый раз не унялся, и что? На месяц слег. Ты не виноват. Даже золото не виновато. В любое время, всегда, бывает то, что неотвратимо. Волк… то есть Локки, был старшим. Он бы закрыл собою любого из нас. Он и закрыл нас, не тебя одного, а всех нас! Если бы я мог, поступил бы так же. Кабана вон хоть вспомни, он остался у стен Гайорта, у него гнездо только народилось, сплошная сопливая мелюзга. Если что… если плохо сложится, им быть виновными? Нет, дети не виноваты.

– Я уже не ребенок. Я вообще…

– Кабан велел поить тебя теплым пивом, чтобы у тебя округлились щеки. – Ворон хмыкнул, довольный новой идеей. – Слуга, говоришь? А поехали на бал. Прикажу есть, и станешь есть. Прикажу пить, тоже не упрешься.

Йен притих, опасливо покосился на Ворона из-под растрепанной челки.

– Ты ведь шутишь. Мне нужна трезвая голова. Я хмелею с двух глотков, и мы уже решили…

– Лисенок! Выезжаем, пусть седлают, – прокричал Ворон, распахнув окно.

Эхо подхватило крик и разбило в мелкие осколки неполных, невнятных повторений. Замок графа Крэйга ожил, наполнился шумом шагов и голосов. Деревянный замок, который год назад числился постоялым двором, да и теперь не отказывал мимоезжим гостям в постое. Йен дернулся, пытаясь вырваться из объятий, смущенно вздохнул и затих.

– Золотой цыплёнок, – обозвал его Ворон. – Я птица крупная и хищная, я тебя скогтил. Слушайся, не то пивом напою вусмерть.

– Слушаюсь, – Йен надулся и изобразил обиду так достоверно, что сомневаться сделалось невозможно. Но Ворон уже усвоил, как ловко Йен обращает себе на пользу все, даже слабость.

Продолжая дуться и умалчивать о важном, Йен отбыл на бал. Роль слуги так и не сменил на более почетную. Фальшивая обида помогла ему ни разу не ответить на вопросы, коих у Ворона было в избытке. И главный: разве станет князь из семьи Ин Тарри говорить с выскочкой-графом, купившим островок на реке? И тем более – с его тощим недорослем слугой…

Но, конечно же, Йен оказался прав, как обычно. Хотя что тут обычного? Разве можно знать заранее, как поступит тот или иной человек? О себе порой не скажешь надежно: что сделаю, если обстоятельства перевернутся?

После балов «граф» задержался в городе на два дня. Поселился в самом бедном трактире, да еще и снизил оплату: вместе со своим единственным слугой он чистил и кормил лошадей, греб навоз. И – хмурился… ведь Йен казался взволнованным, то и дело принимался искать способы отослать Ворона куда угодно, с самым нелепым поручением, ну хотя бы на день! Ведь всех прочих он уже отослал.

На второй вечер Йен сделался вовсе жалким. Вслушивался, вздрагивал… наконец, выронил вилы, подобрал и слепо уставился сквозь Ворона в стенку конюшни, часто испуганно дыша.

– Уходи. Прошу. На час. Хотя бы на час!

Ворон сделал вид, что не слышит просьбу. Но стал внимательнее поглядывать на двери – главную и подсобную. Именно ее скоро открыли. В конюшню шагнул вооружённый человек в темном одеянии. Огляделся и сгинул. Его место занял невысокий старик, одетый небогато, но опрятно. Ворон сперва не узнал его, но чуть подумав, охнул и замер. Слуга дома Ин Тарри! Он стоял у подлокотника княжеского кресла во все дни балов. Неприметный, сгорбленный… он не подавал напитки и не помогал хозяину встать и сесть. Просто стоял. Совсем как Йен – рядом со своим «хозяином». Его бы и запомнить не удалось, но Йен заметил старика сразу и насторожился, а этого Ворон уж конечно не упустил.

– Ваша кровь очевидна, – привалясь к дверному косяку, сообщил «слуга». Кто-то шепнул ему, что двор проверен, посторонних нет. Старик кивнул, принял светильник и жестом предложил закрыть дверь. Сел на перевернутый бочонок, выжидательно помолчал, глядя на Йена. Вздохнул, не получив никакого отклика и продолжил: – Трех дней было довольно, чтобы проверить вас. Имя фальшивое, да и граф ваш – выскочка без манер и прошлого. Но я любезно слушаю и не делаю скороспелых выводов.

– Я был рабом князя из вашего рода. Хотя его брат взял меня в дом, назвав сыном, – продолжая ворошить сено и не оглядываясь на гостя, вымолвил Йен. – Я был послушным рабом, но даже так… он отнял у меня все.

– Можете указать замок, имя? – уточнил пожилой слуга.

– Замок Гайорт.

– Яниус никогда бы не сделал подобного, – сухо возразил слуга дома Ин Тарри. – Я знаю его, и я приял бы меры немедленно, сочтя ваши слова прямой ложью, но ваш возраст совпадает с возрастом его воспитанника, который был похищен почти три года назад. И еще – у вас дар. Или вы тот самый Йен, или вы – очень хитрая ловушка.

– Яниус? Князя зовут Теодор Юрген, – Йен поставил вилы к стене, обернулся и глянул на собеседника, едва перемогая страх, такой явный, что Ворону захотелось без лишних слов, прямо теперь, зарезать княжьего «слугу».

Йен медленно вдохнул, выдохнул… «как учил его Волк», понял Ворон, и порадовался, ведь Йен заговорил уверенно и спокойно: – Не смейте умничать! Зачем? Ваши люди всюду вокруг. Вы уже поймали меня, если того желали. Или вы просто… старый дурак и не знаете, что творится кругом.

Ворон облокотился о верхний брус стойла и заслушался, жмурясь от удовольствия. Страха не было в помине! Да, чужак может убить своих собеседников одним движением пальцев, ледяная спина подтверждает: лучники рядом, и это опытные люди, они обучены целиться в сумерках. Но это не важно! А вот Йен, который прямо и громко говорит такие занятные слова… Йен, который кипит гневом, хотя обычно не позволяет себе подобного!

Тот, кто явился под личиной слуги дома Ин Тарри, помолчал, настороженно изучая лицо собеседника и что-то для себя решая.

– Яниус болен много лет, его сводный брат изначально принял власть, чтобы сиять, пока… – слуга оборвал фразу и отмахнулся от сказанного. – Погодите, юноша. Конечно, я не слежу за всеми в семье. Но я всегда различал там, в Гайорте, яркий узел дара. Дела шли неплохо, хотя необдуманно и даже по-детски. Яниус писал мне, что не желает одергивать воспитанника по пустякам. Он слал письма не реже раза в год. Последнее я получил недавно. Он сетовал на усталость и слабость дара, на слепоту, которая мешает найти похищенное дитя.

– Тот, кто привел меня в замок, мертв уже много лет. – Йен сделал шаг вперед, чтобы внятно видеть лицо «слуги», чтобы заглянуть ему в глаза. – Я понял, что замечен вами, что приглашение на бал – ваша игра. Но я говорю с вами, рискуя жизнью друга. Я здесь лишь потому, что очень давно, умирая, опекун просил найти кого-то из семьи и заглянуть ему в глаза прежде, чем принимать окончательно решение. Он верил в вас, а я… презираю вас. Как я хотел сказать это: старый дурак! Свихнувшийся на своих многоходовых комбинациях дурак, который забыл, зачем начата игра и каковы в ней ставки.

– Старый дурак, – слуга удобнее уселся и принялся рассматривать свои узловатые пальцы. – Итак, все же вы Йен. Тот самый. И вряд ли лжете, хотя неплохо держите себя в руках для столь юного возраста. Ваш гнев неискренен, он лишь провоцирует меня на поспешный ответ. Значит, Яниус мертв. Его брат причастен?

– Отравил самолично.

– Так… – слуга устало поморгал. – Юноша, вот мой ответ. Вы не будете приняты в семью, чтобы сиять и наследовать. В вас много гнева, горечи и… вы слишком щедро одарены. На свету вам нет места, или сами с ума сойдете, или вас сведут. Но в тени… У вас будет поддержка. Когда граф прирастит влияние, – слуга чуть кивнул Ворону, соизволив заметить его, – вас примут в Иньесе. Полагаю, через год? Я открою вам доступ к северному денежному потоку семьи. Пока что я стану приглядывать за вами, и внимательно. Через год буду гораздо точнее знать, чего вы стоите. Тогда и поговорим.

Слуга снова обернулся к Ворону, сощурился, то ли прикидываясь подслеповатым, то ли впрямь видя в сумерках конюшни очень и очень мало.

– Граф, вас не тяготит присутствие при беседе? Вас ничто в ней не волнует? Вы лишь желаете проткнуть мою печень, если я огорчу юношу более допустимого?

– Три раза да, – мягко согласился Ворон.

– Йен, я спокоен за вашу спину, – слуга улыбнулся, встал и направился к выходу. – Что ж, увидимся через год.

Он отвернулся, готовый шагнуть за порог.

– Ворон, прости, если что, – щеки Йена полыхнули румянцем, он сморгнул слезинку и широко улыбнулся, получив ответный кивок. Вдохнул и крикнул вслед старику: – Ты! Эй, я не закончил говорить. Я тебе не раб и не слуга. Я не вещь и не породистая лошадь, которую надо объездить. Старый дурак! Мне не нужно твое золото. Я пришел увидеть того, в кого верил мой опекун. Я никак не мог понять, почему ты не ощутил смерть воспитанника и не воздал его убийце. Я полностью доволен встречей и пока не вижу смысла в новой. Я не готов стать таким, как ты. Никогда. Мне противно твое золото! Я уверен, именно ты стоишь за так называемой «резней ста», ведь это был самый быстрый способ получить контроль над перевалами Кьердора. А длинная игра не уложилась бы в твою жизнь, старик. Дурак, готовый убивать, но не готовый верить людям. Зачем мне такой покровитель? Если все Ин Тарри подобны, видеть вас не желаю.

Йен отвернулся, глядя сквозь Ворона слепыми глазами, уже который раз за вечер. Он закусил губу до крови и едва держался на ногах, продолжая бешено улыбаться.

– Ты умеешь кричать? – поразился Ворон, обнимая Йена. – Ха! Назвал пожилого и важного тебе человека на «ты» и старым дураком? Йен, я счастлив. Я уже начал бояться, ты сдохнешь, удерживая в себе совершенно все. Но тебя наконец прорвало. – Ворон обернулся и отметил, что старик не ушел, стоит у порога и заинтересованно глядит на Йена. Чуть кивнул ему: – Знаете, господин, на сегодня разговор и правда окончен. За себя и Йена скажу: мы охотно приедем в гости. Не теперь, а попозже. Но мы сами по себе. Так было и так будет.

– Вам придется приехать. – Строго сказал старик.

– А вы и правда упрямый дурак, – Ворон рассмеялся. – Зачем заставлять, когда нужно лишь пригласить?

– Не знающий правил и своего места человек золотой крови слишком опасен, – нехотя ответил старик. Поморщился… – Хотя, возможно, я ответственен за незнание правил столь взрослым юношей.

Йен вдохнул глубоко, выдохнул, успокоил лицо и даже потрогал руками, будто бы стараясь подправить маску безразличия. Обернулся к старику.

– Я люблю сказки. Есть одна особенно интересная, про семью Элиа. Глядя на вас, ваше тайное сиятельство, я все время думаю: когда же вы обратитесь в золотую статую? Себя сделаете таким и на всю семью навлечете беду. Вы паук, а я хочу остаться человеком. Выживу я при этом или умру, не важно. Человек должен быть свободен и должен отвечать за свои решения, особенно если у него есть дар. Я буду свободен и буду отвечать за свои решения, всегда. Вы можете пригласить меня. Но я вам ничего не должен. В моей жизни лишь один человек мог устанавливать рамки и нерушимые правила. Локки. Он погиб, и даже вам уже ничего в этом не исправить. Золото не способно воскрешать. Золото слишком податливое. Липнет к рукам… противно. Так я думал, но Локки однажды заметил и сказал, что золото – как хлеб. У плохого тестомеса оно липнет к рукам, потому что он ленив и неловок. Локки посоветовал мне быть хорошим тестомесом и делать вкусную выпечку. Не спешить, не брать дурного сырья и не упрощать рецепты. Это все мои правила, и других не будет.

Йен вцепился в руку Ворона и посмотрел на него остро, с немой просьбой… был крепко подхвачен под локоть. Отвернулся, опираясь на руку, и пошел прочь.

– А ты упрямый, – хмыкнул старик. – Значит, или убить, или пригласить?

– Да, – тихо ответил Йен. Ворон уже открыл для него главную дверь конюшни. – Только так. Решайте.

Дверь за спиной закрылась. Йен повис на плече Ворона, тяжело дыша.

– Ты молодец, выговорился, – Ворон поддел приятеля под спину и повел на темную трактирную кухню, отпаивать пивом. Огляделся, пытаясь сообразить, из какого бочонка налить… и ощутил в ладони округлую бутыль. Рассмотрел – увесистая, пыльная, с гербом, вплавленным в стекло, наполнена чем-то золотисто-прозрачным.

– Лисенок, тебя еще вчера послали подальше, – не удивился Ворон.

– Умыкнул из походного погреба Ин Тарри, – шепотом сообщил пройдоха, сияя от гордости. – Там много толковых настоек. Эта наикрепчайшая.

Йен сел, откинулся на стену и стал следить, как Ворон вскрывает драгоценную бутыль, а Лисенок добывает из-за пазухи пузатые маленькие рюмочки. Серебряные. Уж точно – не этому жалкому трактиру принадлежащие.

– Я все слышал, – сообщил Лисенок, приплясывая. – Порадовался. С моих пирожков голос прорезался кое у кого!

– Ворон, Лисенок… простите. Рядом со мной сегодня было очень опасно.

– Зато я узнал много полезного, – Лисенок рассмеялся. – Оказывается, у князей Ин Тарри семейная прихоть – рядиться слугами. Оказывается, ты умеешь больно пнуть даже очень матерого умника. Его аж перекосило!

– Я старался, – Йен выпил настойку в один глоток. – Так. У князей две ветки рода, явная и тайная. И знали бы вы, какой у старика дар! Никогда не видел столь яркого сияния вблизи, аж больно. Вот мне и почудилось: мы вроде пауков в золотой паутине. Ощущаем друг друга по колебанию нитей. Ему любого короля придушить – одно движение лапок. – Йен без возражений принял вторую рюмку, выпил. – От презрения к нему мне уже не избавиться. Он мог все исправить, и был бы жив тот Яниус, и мой Локки тоже. Но старику мы не важны. Он плетет и плетет. А мы не мухи, мы… ничто. Надеюсь, ему хоть на миг стало больно. Надеюсь.

– И что дальше?

– Дальше… – Йен отодвинул третью рюмку и огляделся, взял из рук Лисенка пирожок. – Охота Локки на золотого человека прямо теперь полностью окончена. Мы начинаем новую. На князя-убийцу и на артель. Роль семьи Ин Тарри в этой охоте определится в течение года. Но их решение не так и важно. Я сам по себе. Мне безразличны мухи. Мне важны люди, и особенно дети. Локки прав. Локки тысячу раз прав! И только его правила имеют силу.