Дом для бродяги

– Разжую для годовалых с соской: Дашке гнида намекнула, что Микаэле можно в легкую узаконить через брак с ней. Дашка ведь опекунша старшего княжьего сына. Понятно?

– То есть Ники не просто так игнорирует обеды.

– Ники очень умный. Бесы, я видела его трижды и втрескалась до беспамяти. Хуже, чем в Клима, – Лёля села ровно, молитвенно сложила руки на груди и улыбнулась непривычно сладко. – Меня уносит, меня от мозгатых парней ну прямо… Знавала я мошенницу, умнейшая была баба, но слабая на… гм, – Лёля обшарила взглядом полки. До меня сразу дошло – пиво ищет! – В общем, ее уносило от военной формы с галунами. Она понимала, что тупеет, но справиться не могла. Приведут ее на допрос, посадят напротив безмозглого дознавателя. И она сама все рассказывает, если на форме галуны и пуговицы начищены. Так и унесло совсем. На каторгу. Беда… а тебя с чего уносит?

– Да как-то…

– Повзрослеешь – разберешься, – подмигнула Лёля.

Говорю же, нелепый день. Весь, с утра до ночи… Я старше Лёли. Она с первого дня дразнит меня заучкой, когда злится. Но по-своему уважает. А сейчас я стала вдруг.. цыплёнком на кухне! Пищу, уворачиваюсь от ощипки, а повариха Лёля – ловка и снисходительна, ведь превосходит во всем. А еще – ничего хорошего не обещает…

– Наелась? Зубы не сломала?

– Да. Нет.

– Люблю короткие ответы. Ну, пошли проверять вечернее расписание. По плану ты – у порога. Калитка в саду уже окончательно назначена порогом. Почему так, спрашивать не стану. Хорошо, что дождя нет. Но – оденься теплее.

И вот они, сумерки безумного дня. Анализировать больше нечего. Я расставила в рядок все события, провела ревизию своих мыслей и знаю, отчего сейчас выгляжу и ощущаю себя истощенной. В чем польза моего знания? В затраченном на ревизию времени. У меня очень много времени, ведь о планах на вечер я не знаю ничего.

Смеркается. Торчу бессменным часовым у калитки. Толком непонятно, как долго мне стоять и будет ли с этого польза. Стараниями Лёли я укутана в огромный пуховый платок, одета в толстенную кофту, пальто и еще плащ поверх всего. Обута в зимние сапоги. Шапка шерстяная, и натянута до носа. Мне вообще не холодно, наоборот – тяжело и жарко. Но я устала злиться еще днем и смиренно принимаю тусклый вечер.

Давно зажгли фонари. Время течет в ночь рекою серо-желтого тумана. Звуки делаются гулки, цвета – расплывчаты. Я по-совиному таращусь и сплю наяву. Далеко, за ночным горизонтом богатейшего пригорода, плещется бессонная суета столицы, отражаясь в низком небе пятнами мутного цвета. Видеть их мерцание неприятно. На душе копится непокой, шорохи настораживают, ветерок лезет за шиворот и выстуживает потную шею.

Совсем стемнело… О чем бы еще подумать? Мерзкая штука – безделье.

– Спишь?

Яков подкрался, прислонился к ограде плечом. Совсем рядом. Смотрю на него… почему днем я не смогла заметить, до чего же он устал? Требовала и требовала: расскажи, пошли гулять, объясни… Очень стыдно.

– Яков. Я тебя извела?

– Ты хорошо держишься. Агате помогаешь. Йену, Лёле… ты молодец. Но я много раз пытался намекнуть, что лучше быть мхом у порога или кошкой на заборе. В деревеньке. В глуши. А ты упрямо, настырнее сорной травы, лезла в столицу. И вот, пустила корни аж в саду Ин Тарри, – он подмигнул. – Почему тебе до нынешнего вечера на было страшно?

– А тебе?

– Мне страшно. За тебя, за Клима, за Йена. За него особенно. Ты ведь знаешь, что значит для меня это имя. И он… похож. Очень. Слишком.

– А за себя хоть чуть-чуть побояться – некогда?

– Я выползок.

– Разве это ответ?

– Тебе не холодно? Собственно, я хотел сказать, мы не зря ждем. Он, видимо, нашелся по-настоящему. Постарайся открывать калитку осторожно. Кому следует, те напоили жив снотворным. Но все же… поаккуратнее. Я помогу. Не волнуйся.

– С той стороны порога нет врагов. Да, там холодно и темно, но разве зимняя ночь хуже летнего дня? Людские предрассудки.

– Ну-ну.

– А сейчас вечер или утро?

– Полночь миновала, но недавно. Ты не устала ждать? Лёля умничка, если бы ты мерзла, время тянулось бы втрое медленнее.

– А как я узнаю, что он – именно он? Ведь я отвечаю за опознание.

– Сама говорила, он солнечный человек. Ночью уж точно заметишь издали.

– А…

– Хватит накручивать себя.

– Давай сбежим, как только он очухается.

– Утром станет видно много разного. Утром и посмотрим, и решим.

Вдали заурчал мотор. Я дернулась, вздохнула… и притихла. Яков не ушел, и вообще не глянул в сторону машины. Скоро мимо прошли трое. Я узнала только Курта. Не видела его месяц. Ужасно осунулся! Хромает, на трость даже не опирается – наваливается всем весом… А мне казалось, в городе тихо. Я газеты просматривала, нет ни словечка про стрельбу, погони и облавы.

– А кто… – хрипло ужаснулась я.