Дом (др. перевод)

Теперь Лори ее вспомнила, вспомнила ее имя, однако ее лицо путалось с лицом девочки из переулка, с лицом девочки из кошмарных снов. Доун была тем единственным из прошлой жизни Лори, что не ушло на дно, не оказалось погребено, что она не стерла полностью в своей памяти, но только в ее воспоминаниях девочка жила недалеко от их дома и Джош также был с ней знаком. Однако теперь Лори понимала, что память перенесла эту девочку из одного времени, из одного места, в совершенно другое. Доун была из «до того». Из того далекого прошлого до того, как родители Лори умерли, а ее саму удочерили.

В своих мыслях Лори видела Доун, стоящую между двух сосен, улыбающуюся, манящую ее в лес.

По мере того как Лори восстанавливала детали воспоминаний, границы картины расширялись. Ей запрещалось уходить в заросли вокруг дома. Родители внушили ей страх перед лесом, и Лори знала о таящихся в нем опасностях еще до того, как ей разрешили играть на улице перед домом. Доун было прекрасно известно, что ее подруге нельзя уходить в лес, но она все равно стремилась заманить Лори туда, упрашивая ее, называя ее трусихой, обещая ей удовольствие, веселье и дружбу на всю жизнь.

Лори не поддалась – в этот раз, – но Доун не оставила своих попыток, и она пребывала в постоянной борьбе, разрываясь между родительскими запретами и уговорами подруги.

Была ли Доун причастна к смерти родителей Лори?

Почему-то Лори думала именно так. Она не совсем понимала, какое отношение мог иметь ребенок к убийству двух взрослых, однако уверенность оставалась.

Убийство двух взрослых?

Да.

От этой мысли у Лори по спине пробежали мурашки.

Допив кофе, она выбросила бумажный стаканчик в урну перед входом в маленькое кафе и попыталась сосредоточиться на настоящем, на улице, на магазинах, на прохожих, стараясь не думать о своих новообретенных воспоминаниях.

Всего полчаса назад у Лори даже в мыслях не было, что ее удочерили. Такое ей даже в голову не могло прийти. И вот теперь она восстанавливала в памяти свое другое прошлое, предысторию, о существовании которой и не подозревала, однако отголоски этого ощущались даже по прошествии стольких лет.

Тут навалилось столько всего, что сразу не разберешь. Думать об этом прямо сейчас Лори не могла. Ей необходимо время, чтобы во всем разобраться.

Вернувшись назад в торговый центр, она толкнула дверь и вошла в книжный магазин. Джош обслуживал покупателя, мужчину, чем-то похожего на Дуга Хеннинга[16], но, увидев сестру, он тотчас же извинился и с встревоженным лицом поспешил к ней.

– У тебя всё в порядке?

– У меня всё замечательно, – слабо улыбнулась Лори. – Возвращайся к своему покупателю.

– Он подождет.

Лори почувствовала, что у нее наворачиваются слезы. Хоть биологическое родство между ними и отсутствовало, Джош был ее братом, единственным близким человеком, и пусть во многих отношениях он неудачник и растяпа, ей несказанно повезло, что он у нее есть, и о более любящем и заботливом родственнике нечего и мечтать.

Лори стиснула брата в объятиях.

– Я тебя люблю, – прошептала она, не обращая внимания на катящиеся по щекам слезы. – Я тебя очень люблю, Джош!

– И я тебя очень люблю, – ответил он, крепко прижимая ее к себе.

Когда Лори приехала домой, Мэтт ждал на крыльце.

Первым ее побуждением было не останавливаться, проехать мимо, ехать и ехать, и вернуться домой только тогда, когда он уйдет, но хотя руки у нее дрожали, а внутренности превратились в желе, она заставила себя поставить машину на стоянку, выйти и твердым шагом направиться к дому. На лицо она натянула самое сердитое и решительное выражение.

Мэтт спустился с крыльца ей навстречу.

– Лори…

– Я не хочу с тобой разговаривать, – твердо отрезала она.

– Я пришел, чтобы попросить прощения.

– Ты для меня больше не существуешь, нас ничего не связывает, и у тебя нет оснований просить у меня прощения.

– Нет, есть, потому что…

– Пожалуйста, уходи, – остановила его Лори.

Достав ключ, она отперла замок и открыла дверь.

– Лори!

Она обернулась.

– Очевидно, ты совсем меня не знаешь. Даже проведя со мною столько времени… Что ж, позволь разъяснить: я ничего не прощаю и ничего не забываю. Мы с тобой не останемся друзьями, мы не будем даже просто знакомыми. В настоящий момент между нами нет ничего. Все кончено. У тебя был свой шанс, и ты его бесславно упустил. Второго я тебе не дам.

Мэтт молча смотрел на нее. Лори сверкнула глазами.

– В таком случае, полагаю, я должен вернуть тебе ключ.

Мэтт уныло посмотрел на нее, с тем самым обиженным, раненым выражением, которое неизменно вызывало у Лори жалость, желание окружить его материнской заботой, однако на этот раз она не сдалась, не уступила.

Лори протянула руку, принимая ключ, и, не оборачиваясь, вошла в дом.

Когда она закрывала за собой дверь, руки у нее все еще дрожали. Повернув замок, она задвинула засов и прислонилась к косяку, не желая, чтобы Мэтт увидел, как она проходит мимо окна. И стала ждать. Минуту. Две минуты. Три. Лори не слышала, как Мэтт уехал, она вообще не слышала ни звука, но, по ее прикидкам, Мэтт уже должен был уехать, и она осмелилась выглянуть из-за занавески.