Дом душ

Странное дело, под расписным потолком, на фоне обветшалых стен, сиротливо стояли два старых стула – единственная мебель в этом пустынном месте. С высокой спинкой, изогнутыми подлокотниками и кривыми ножками, покрытые выцветшей позолотой и обитые потертым дамастом, они тоже были частью символического ряда и поразили Дайсона своей неожиданностью.

– Что это? – спросил он. – Кто сидел на этих стульях? Некто в персиковом атласе, с кружевными оборками и бриллиантовыми пряжками, весь в золоте, à conté fleurettes[153] своей спутнице? Филлипс, мы в другой эпохе. Жаль, нет табакерки, я бы вас угостил нюхательным табаком, но придется просто присесть и покурить обыкновенный. Дурацкая традиция, но я не педант.

Они сели на причудливые старые стулья и посмотрели сквозь тусклые и грязные окна на разрушенный газон, упавшие вазы и одинокого Тритона.

Вскоре Дайсон перестал подражать этикету восемнадцатого века; он больше не поправлял воображаемые кружева и не постукивал по призрачной табакерке.

– Глупая фантазия, – проговорил он наконец, – но мне все время кажется, что я слышу чей-то стон. Послушайте; нет, прямо сейчас я ничего не слышу. Вот он, опять! Филлипс, вы что-нибудь заметили?

– Нет, кажется, я ничего не слышал. Но верю, что такие старые места подобны выброшенным на берег ракушкам – вечно полнятся отголосками. Старые балки гниют по частям, прогибаются и стонут; воображаю, какой многоголосый хор просыпается здесь по ночам, когда напевы материи медленно преобразуются в нечто иное: голос червя, который наконец-то добрался до сердцевины дуба, голос камня, скрежещущего по другому камню, и голос неумолимого Времени.

Они застыли на старых стульях, и помрачнели, вдыхая затхлый древний воздух – воздух столетней давности.

– Мне не нравится это место, – сказал Филлипс после долгой паузы. – Тут стоит какой-то отвратительный, неприятный запах – как будто что-то горит.

– Вы правы, смердит. Интересно, чем. Вот! Вы слышали?

Приглушенный звук, полный бескрайней печали и муки, нарушил тишину, и двое мужчин со страхом посмотрели друг на друга; у обоих во взгляде промелькнули ужас и предчувствие неведомого.

– Пойдемте, – сказал Дайсон, – мы должны разобраться.

И они вышли в холл, где прислушались в тишине.

– Знаете, – сказал Филлипс, – можете счесть мои слова абсурдными, но мнится мне, это запах горящей плоти.

Они поднялись по тихо поскрипывающим ступеням, и смрад стал густым и невыносимым, от него перехватывало дыхание – казалось, двое вошли в склеп, где тошнотворный дух умирания вот-вот удавит их окончательно. Дверь в большую верхнюю комнату была открыта, и они переступили порог, прижимаясь друг к другу. Увиденное заставило их содрогнуться.

На полу лежал обнаженный мужчина, его руки и ноги были растянуты по сторонам и привязаны к колышкам, вбитым в доски. Его растерзали и изуродовали самым отвратительным образом, покрыв тело следами докрасна раскаленного железа, оставив от изначального облика опозоренные руины. В центре торса тлели угли; плоть была прожжена насквозь. Несчастный испустил дух, но черный дым его мучений еще не иссяк.

– Молодой человек в очках, – проговорил мистер Дайсон.

Красная рука

Проблема рыболовных крючков

– Не может быть никаких сомнений, – сказал мистер Филлипс, – моя теория верна; эти кусочки кремня – доисторические рыболовные крючки.

– Смею надеяться, вы понимаете, что штуковины почти наверняка подделаны совсем недавно с помощью дверного ключа.

– Чушь! – парировал Филлипс. – Дайсон, я испытываю определенное уважение к вашим литературным талантам, но ваши познания в этнологии незначительны, а то и вовсе отсутствуют. Эти рыболовные крючки соответствуют абсолютно всем критериям подлинности; они настоящие.

– Возможно, и все-таки, как только что было сказано, вы взялись за дело не с того конца. Вы пренебрегаете вероятностями, которые маячат на каждом углу и бросают вам вызов; вы решительно уклоняетесь от возможности встретить первобытного человека в этой загадочной городской круговерти и проводите утомительные часы в столь милом сердцу уединении на Ред-Лайон-сквер, возясь с осколками кремня, которые, как я уже сказал, почти наверняка представляют собой заурядные фальшивки.

Филлипс взял одну из маленьких штуковин и раздраженно продемонстрировал Дайсону.

– Взгляните-ка на эту кромку. Когда-нибудь видели такую на фальшивке?

Дайсон лишь хмыкнул и раскурил трубку. Они вдвоем сидели и курили в многозначительной тишине, наблюдая через открытое окно за детьми в сквере, которые то и дело мелькали в тусклом свете фонарей, неуловимые, словно летучие мыши на опушке темного леса.

– Что ж, – проговорил наконец Филлипс, – прошло немало времени с вашего последнего визита. Полагаю, вы занимались своим излюбленным делом.

– Да, – подтвердил Дайсон, – я, как всегда, преследовал фразу. Мне суждено состариться на этой охоте. Но тот факт, что во всей Англии не сыскать и десяти человек, знающих толк в стиле, весьма утешает.